Онлайн книга «Нелюдь»
|
Ухнул оземь «станок». Александр откинул клапан, нащупал все, что требовалось. Не оборачиваясь, протянул за спину. Подождал. Потряс рукой, чтобы обратить внимание. Обернулся: – Ну, в чем теперь-то дело? – Саша, я дура? – в голосе дрожали слезы. На глазах – тоже. – Нет, ты скажи, я дура? И истеричка в придачу, да?! – Не скажу. Я тебя не так давно знаю, ты с собой лучше знакома, так что – как хочешь. Могу и сказать. Только ты одевайся, не мерзни. Лена дернулась, дотянулась до одежды – и расплакалась. Уселась на плащ, натянула на лицо ворот тельняшки, прижала его ладонями и тихо, отчаянно зарыдала. Всхлипывала, задыхалась. Полосатые плечи дергались так, словно пытались сжевать качающуюся между ними голову. Александр присел на корточки рядом с девушкой. Попытался пригладить торчащие волосы – его отпихнули локтем. Положил руку на плечо – судорожные рывки и отчаянные всхлипывания. «Иваныч меня бы по стене размазал», – подумал бывший разведчик, протягивая обе руки над трясущейся фигурой. – «Или советами замучил бы…» Ого! По ладоням ударило так, что Александр не удержался и с размаху продолжил утрамбовывать полянку – на этот раз не пятками, а «пятой точкой». Руки сразу онемели, заныли от кончиков пальцев почти до лопаток. Ничего себе! Вот уж чего не ожидал – настолько активной защиты. В квартире, помнится, поменьше была, а ведь Лена с Антоном «играли» в полную силу. Хотя вполне возможно, что сознательно у нее и не получилось бы так ответить… Но тогда каков резерв, какие скрытые возможности! Если попытка успокоить вызывает такой всплеск – что будет при серьезной опасности?! Однако рыдания все-таки стали тише и реже. То ли и через защиту удалось-таки добиться своего, то ли все силы Лены ушли на сопротивление. «Дальше только по-человечески», – дал себе слово Александр. Пересел на край плаща, подхватил девушку и усадил себе на колени. Обнял, прижал к себе. Осторожно попытался убрать тельняшку с лица. Показавшиеся над воротом глаза были красными даже в лунном свете. Несколько жутковатое зрелище… – Ду-урак ты, Сашка! – глухо раздалось из-под черно-белых рук. – Го-осподи, какой дура-ак! – Дурак, – покорно согласился ведун. – Большой и зеленый. – И я-а дура! – И ты, – кивнул Александр, поглаживая мокрый взъерошенный затылок. – Оба. – А ты хоть знаешь, почему? – плач прекратился. Совсем. Осталось только обиженное похлюпывание носа. – Нет, не знаю. Только догадываюсь. – Вот в такого дурака… Нет, ну в самом деле, козел ты, Сашка! – Значит, именно козла. В точности по народной мудрости, так получается? – Пусти! – Лена трепыхнулась в руках, но как-то вяло. – Ну да, да, и что теперь?! Если я тебе совсем… – А я тебе? С такой вот непонятно чьей рожей? И потом, может быть, нам, шпионам, не положено? Вот свяжешься со мной – а тебя за компанию и шлепнут! И хорошо, если сразу. И хорошо, если до смерти. Ты об этом подумала? – Не хочу я думать, ни об этом, ни вообще. Я же говорю – дура! И вообще… рожа… мне холодно! Кто обещал согреть? И только попробуй свои носки опять достать! И отраву свою мерзкую! Куда фляжку вытащил?! – Не хочешь – не надо, мне больше достанется, – Александр хлебнул, не щадя глотки, и на полминуты остался без воздуха. – У-ух, аж до пяток пробрало! Все-таки зря отказываешься, Лен. Штука полезная во всех отношениях. – Давай сюда. – Держи. И привстань на минутку, пожалуйста, мне еще кое-что в рюкзаке нужно. Когда Лена отдышалась после третьего глотка, на кустах уже лежал знакомый переливчато-серый полог. Александр приглашающе распахивал спальник: – Пожалуйте греться, сударыня! Девушка юркнула в сыроватый мешок, поежилась. – Бр-р, ну и холодина тут у тебя! – подождала, недоуменно подняла голову. – А ты?! – Вообще-то он одноместный… – Тогда я сейчас вылезу! – Ну, раз так, то есть одна идея. Только не шуми! Лена только напряженно вздохнула, когда спальник вместе с ней поднялся в воздух и опустился уже под открытым небом. Успела заметить втягивающиеся под серый навес ботинки и ползущий за ними рюкзак. Под тканью словно боролись два медведя, даже слышалось странно похожее ворчание. Потом Александр начал не то напевать, не то насвистывать – и по глазам будто провели мягкой голубой тряпкой. Моргая и пытаясь вытереть слезы, Лена сообразила, что цвет ночью различить сложно. Значит… Додумать не успела – полет в спальнике повторился. Тихо зашуршала застежка, сырой кокон распался и вывалил девушку на груду чего-то мягкого и теплого. – Думаю, так лучше будет, – Александр возился с рюкзаком и веревками, завязывал вход. Протерев глаза, Лена обнаружила, что лежит не под навесом, а в странной палатке без стоек и каркаса. Серая ткань была связана с серебристой изнанкой плаща, торчавшей из-под коврика-пенки и груды одежды. Удивилась, что все так хорошо видно, потом повернула голову и обнаружила на рюкзаке зеленовато светящуюся палочку – длинный, гибкий стебелек не толще карандаша. – Это что? – почему-то хотелось разговаривать шепотом. – Тоже что-то… шпионское? – Ничего особенного, химия. На дискотеках из таких браслетики делают и прочую ерунду. – А я думала, волшебное… – разочаровано вздохнула Лена. – Зачем зря силы тратить? Как, начинаешь согреваться? – Нет. Тебя жду. – Правда? – Конечно… Сашка, да ты что, боишься?! – Может, и боюсь. Только еще не знаю, чего. Или, скорее, за кого. – Все-таки – чего? Ты извини, что спрашиваю, но… я у тебя не первая, так ведь? И ты… – Нет, не первая, – Александр вздохнул так, что шевельнулся полог. – И я у тебя, если правильно догадался. Мне… твое дело, в общем-то. Другого боюсь – вдруг что получится. – А вот это уже точно мое дело! – Ну, знаешь ли, я тут тоже участвую! – Пока что не заметно твое участие. Да не бойся ты, ничего не будет! – А если? – Ну и дурак ты! Говорю же, не будет никакого «если»! Не нравлюсь, так и сказал бы! – Лена заворочалась, пытаясь развернуться под спальником и не запутаться при этом в тельняшке. На плечо легла широкая рука, удержала. – Нравишься. В том-то и дело, что нравишься. Даже очень. Она обернулась. Посмотрела в почти незнакомое, но уже не чужое лицо. В глаза – знакомые и серьезные. Спросила тихо: – Эту твою химию можно как-нибудь выключить? – Нельзя, – так же тихо ответил он. – Но можно спрятать. – Тогда спрячь, пожалуйста. И иди ко мне, пока я совсем не замерзла. Лес смотрел на спрятавшуюся в кустах серую палатку вполне одобрительно. Здесь не было разложения и гнили. Здесь была жизнь, восторгавшаяся существованием жизни. Такой же. Другой. Единственной. Единой… |