Онлайн книга «Бэд Рашн. Книга 2. Архангелы и Ко»
|
Пока возжаждавший приключений обитатель золотого рая ладонями счищал с огромных ступней давленые псевдососиски, а ладони в свою очередь вытирал о штаны, Молчанов сел и попробовал отодвинуться от него как можно дальше. Завершив очистные мероприятия, новоэдемец посмотрел на хозяина каюты предаными голубыми глазами и вопросил (почему-то шепотом, с мимолётной оглядкой на люк): – Степан Степанович, вы не будете так добры сказать: что там дальше? – Где это «там»? – раздраженно осведомился Матвей. – Ну, в тех стихах, которые вы заказали в ресторане. «Райская баллада», да? – Тьху ты! Вот именно сейчас мне больше делать нечего, кроме развлекать всяких… этих… Башка трещит, тошно, так ещё и ты со стихами! Хоть бы ж подумал: где я тебе тут запись возьму?! – Ну, может, хоть перескажете как-нибудь? – Взгляд незваного гостя сделался ещё преданнее. – Очень уж интересно, что дальше там… – Интересно! – Злобно передразнил экс-Чинарёв. – Чего ж тогда, в ресторане вашем, было на меня с кулаками кидаться, ежели интересно? Новоэдемский искатель приключений сконфуженно заморгал. – Так ведь все кинулись, – вымучил он наконец. – А ты на всех не оглядывайся. Ты сам думай. А то затевать всякие затеи действительно все горазды, но как доходит до расхлёбывания, эти «все» обязательно куда-то деваются… Преданность невыносимо-голубых глаз переплавилась в такое дремучее непонимание, что Матвей, оборвав свою проповедь, только рукой махнул: «Забыли, ладно…» И тут же горько засожалел о последнем из двух вырвавшихся слов. Потому что новоэдемец немедленно высунул голову в коридор и радостно прошипел: – Он согласен! Матвею Молчанову никогда ещё не выпадало оказаться на пути мчащегося во весь опор стада гиппопотамов. Но звуки, которыми коридор откликнулся на шипение незваного гостя… Нет, плохое сравнение. Куда им, гиппопотамам-то… Слава Богу, любителей стихов оказалось всего-навсего четверо. И слава Богу, что до отчётливого хруста вдавленный ими в стену Матвей не растерялся. Он сразу понял: единственный способ поскорее избавиться от нашествия – это прочитать-таки проклятую хренову… то есть Молчановскую поэмку. С третьей или четвёртой попытки сумевши набрать в лёгкие достаточную порцию воздуха, Молчанов-Чинарёв-Рашн мученически прохрипел: – Пёс с вами, щенки проклятые. Слушайте. РАЙСКАЯ БАЛЛАДА Смех Писаньем не велено в дерзость вменять. Смех – не грех, был бы лишь незлоблив. Так преступно ль шальные стихи подгадать Под старинный нескучный мотив? * * * От святого Петра, ключаря райских врат, По начальству доклады идут: Что ни день, столько душ отправляется в ад, Что за вход черти взятки дерут. А извечный путь в рай лопухами зарос, Ходоки на нём перевелись: Душам проще бездельно сползать под откос, Чем карабкаться в горнюю высь. «У коллег кой-чего перенять бы пора, – Поучает начальство в ответ. – Коль, к примеру, нейдёт к Магомету гора – Сам уходит к горе Магомет». Сложно, что ли, святому собраться в поход? Ветер странствий кого не влечет? Рясу – в скатку, ключи – на крючок у ворот, Да записочку рядом (вдруг кто забредёт?): «Вышел в люди на переучет». А погода стояла тогда – боже мой! Разноптичьем вызванивал лес, И цветы вдоль обочин живой синевой Отражали безбрежность небес… Пётр не много, не мало успел прошагать, То псалмы, то сонеты жужжа, Как случись колоброда ему повстречать (колоброд – это вроде бомжа). Где бегом, где ползком тот упрямо держал Путь к сиянию райских ворот… «Ну куда, братец, прёшь? – Пётр плечами пожал, – Ты ж не помер ещё, обормот!» Встречный веки поскрёб хрящеватым перстом, Сколупнул с них засохшую грязь, Разглядел солнцекованный нимб над Петром И заныл, на колени валясь: «Ваша светлость, примите! Я рай заслужил! Я живу, как пархатый шакал. Отродясь я не крал, не курил и не пил, И ещё до сих пор никого не убил, И чужого осла не желал. Я посты соблюдаю с младенческих лет, С детства бабы не знал ни одной. Я кругом анана… этот… а-на-хо-рет». «Врёшь!» – уверенно молвил святой. – Слишком много потребно для святости сил На земле, в сей юдоли греха. Я, бывало, и то…» – Пётр усы прикусил И умолк, закрасневшись слегка. «Я не вру, ваша честь, – завывал колоброд, – Мне страшны воровство и война. При малейшей опасности слепну, как крот, А ещё меня корчит и пучит до рвот От еды, конопли и вина. Мама часто роняла меня вниз башкой С чердака на засохший цемент. И с тех пор я больной и трусливый такой, А еще я с тех пор импотент.» «И, в добавок, кретин, – подытожил святой. – Ишь, заслуга: не мочь нагрешить!» Что ж, однако, мне делать с тобой, милый мой? Испытательный срок предложить? Распорядок приёма стандартен для всех: Уходи и вернись через год. Если год проживёшь без намёка на грех…» «Понял», – горько всплакнул колоброд. Он плотнее закутал в тряпьё телеса И глаза рукавом промокнул, А святой воровато взглянул в небеса И как будто бы им подмигнул. Вышину не пятнали в тот день облака, Чист и ласков был солнечный свет… Что же там, в синиве, громыхнуло слегка — Будто взгляду святого в ответ? * * * Для Петра год мелькнул, как стрела сквозь камыш — В треске митингов, в схлёстах идей. Из трущоб, из-под вблеск раззолоченных крыш Он спасал непогасших людей. Вникнув в жизнь на земле, Пётр озлился, как бес, И чудные случились дела: Он пришел наспасать себе душ для небес, А спасал для мучений тела. Иногда, улучив пару кратких минут, Пётр замаливал вольность свою: Души праведных нынче понадобней тут, Чем на вечном покое в раю. Но когда он собрался в обратный поход, Душ пяток за ним всё же плелись. |