Книга Поцелуй на закате, страница 11 – Триш Мори

— Возможно, нет, но я выиграл палаццо в карты много лет назад, и его размеры меня никогда не смущали.

— Ты сразу решил оставить его себе?

— Нет, но мне повезло, что я не проиграл его на следующей игре. И на третьей тоже.

Габриелла засмеялась. Ей сложно было представить азартные игры с такими высокими ставками.

— Ты шутишь? Неужели ты решил повторить чужую ошибку?

— Почему бы и нет. Я ничем не рисковал, ведь дом для меня ничего не значил. Может, поэтому мне повезло, и я сохранил его. Так или иначе, давай зайдем, — предложил Рауль, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, и открыл дверь.

За дверью оказалась не гостиная и даже не коридор, а библиотека. Книжные шкафы возвышались до потолка, полки были даже над дверью. Габриелла не верила своим глазам, читая названия на переплетах. Некоторые книги были настоящей редкостью.

— У тебя собственная библиотека? — спросила она и внезапно начала кружиться.

Лицо Габриеллы озарила улыбка, сделавшая ее похожей на счастливого ребенка. У Рауля закружилась голова. Она такая радостная, такая оживленная.

Бессмыслица!

Габриелла остановилась. Она глубоко вздохнула, ощутив мудрость, исходящую от множества старых книг.

— Потрясающе!

Рауль не мог этого вынести. Сначала она пришла в восторг на катере, и ему не хватило сил выпустить ее из объятий.

А теперь это. На сей раз он заглушил желание заключить ее в объятия. Может быть, Габриелла всегда всему радуется? Неужели она не понимает, что скоро все закончится?

— Сюда, — произнес Рауль довольно холодно, распахивая двойные двери. Он не мог остаться с ней в библиотеке еще хотя бы на мгновение. — Это гостиная.

Она сделала что-то неправильно? Секунду назад Рауль был приветлив и гостеприимен. Вел себя даже не как друг, а как возлюбленный. Габриелла вспомнила, как он прижался к ее спине, как его могучие руки обвивали ее талию. Прикосновения Рауля были полны нежности и желания.

Или ей только показалось, что это желание? Сейчас она чувствовала, что он стремится отгородиться от нее — как душевно, так и физически. Спина Рауля была напряжена, от него веяло холодом. Но единственное, что она сделала, — это выразила восторг, увидев его библиотеку. Неужели она слишком впечатлительна? Слишком неуклюжа? Рауль старше ее более чем на десять лет. Должно быть, она выглядит совсем юной и наивной по сравнению с женщинами, к которым он привык…

С камнем на сердце Габриелла проследовала за ним в большую, роскошно обставленную комнату с двумя диванами, обитыми кроваво-красным бархатом, стоящими у стен, расписанных фресками. Четыре арочных двери напротив вели на балкон, который она заметила с улицы. Но главной достопримечательностью гостиной была люстра. Она была настолько изысканна, что Габриелла остановилась, чтобы восхититься ею. Основание украшали длинные перья, белые с красными пятнами, изогнутые и покачивающиеся, словно шеи павлинов, вытягивающих головы то в одну сторону, то в другую.

— Дальше расположена столовая, — услышала она голос Рауля. — Там настоящее муранское стекло.

— Изысканно, — осторожно заметила Габриелла, рассматривая бокалы и вазы. Она боялась переборщить и раздосадовать его еще больше.

— Ты была там? Я имею в виду остров Мурано и стекольный завод?

— Да, на экскурсии с классом. Но я не помню там ничего столь красивого. — Возможно, потому, что они были очарованы крошечными зверями, дельфинами и millefiore — крошечными цветами и сердечками.

— Я свожу тебя туда еще раз, — пообещал Рауль.

— Правда? — Затем Габриелла вспомнила, что не желает выглядеть наивной, поэтому напустила на себя, как ей казалось, спокойный и уравновешенный вид. — Спасибо. Если тебе не сложно, это было бы здорово.

Что-то промелькнуло в его взгляде и сразу же исчезло.

— Я все организую. — Рауль вернулся в гостиную. — Кухня позади столовой. Натанья обычно готовит ночью. А здесь, — произнес он, пересекая гостиную и открывая другую дверь, — твоя спальня.

Габриелла последовала за ним в просторную комнату с более широкими диванами и прекрасным персидским ковром, отлично вписывающимся в интерьер. Но ее внимание привлекла огромная кровать. Она располагалась в аркообразной нише с колоннами. Стены комнаты были расписаны средневековыми фресками, изображающими богов, богинь, нимф и сатиров, воссоединяющихся в акте любви. Это была настоящая оргия страсти и секса. Идеальное любовное гнездышко. И Рауль предполагает, что она будет спать здесь? Среди всего этого?

— Ведь это хозяйская комната? — спросила Габриелла, стараясь не краснеть и зная, что у нее не получается.

Она не была скромницей, и фрески были красивые, но на них непросто смотреть, если ты не думаешь о сексе.

— Ты же моя гостья. А это — самая комфортабельная комната.

Комфортабельная — может быть. Расслабляющая — вряд ли.

— Там есть ванная комната, — сказал Рауль, указывая на дверь возле ягодиц небожителя, занимающегося тем, что явно доставляло наслаждение ему и его партнерше. — Ты покраснела, — заметил он. — Тебя шокирует увиденное?

Казалось, ее ночные фантазии еще пятьсот лет назад подглядел средневековый художник и запечатлел на стенах. На стенах спальни Рауля.

— Я не ожидала увидеть столь уникальный интерьер. Но комната очень красивая. Правда… — Габриелла поспешила в спасительную ванную комнату, прежде чем осознала, что трудно найти спасение в месте, где она с легкостью может представить Рауля обнаженным.

Габриелла зажмурила глаза, пытаясь избавиться и от этой картины. Но невозможно выбросить из головы видение обнаженного мужчины, стоящего под теплым потоком воды, стекающей по худощавому крепкому телу. Она судорожно сглотнула и изобразила чересчур сияющую улыбку:

— Сказочный дом! Сколько ему лет?

Попытка найти нейтральную тему для разговора — лучшее, что Габриелла была способна придумать.

— По меньшей мере семьсот, — ответил Рауль и показал ей остальную часть палаццо: вторую ванную, офис и уютную, изысканную, но гораздо более спокойную и скромную вторую спальню. В ней не было эротических фресок на стенах. Габриелла мысленно усмехнулась и была чрезвычайно довольна тем, что не сказала об этом вслух.

— Изначально интерьер был выполнен в византийском стиле, но в четырнадцатом веке палаццо отделали заново.

— Оно великолепно, — честно призналась она.

Что-то особенное было в этом доме. Все говорило о неимоверном богатстве, интересе к искусству и к раритетным вещам. Палаццо было олицетворением красоты, благополучия и чувственности. А Рауль среди всего этого походил на темного обреченного ангела.

— Мне придется оставить тебя, — произнес Рауль, когда они завершили экскурсию и вернулись в библиотеку. — Нужно кое с кем встретиться. Разберись тут сама.