Книга Привычка умирать, страница 13 – Мария Симонова, Дмитрий Кравцов

Малышев выскочил из своего крошечного кабинетика на первом уровне торгово-офисного центра “Глобал” и со всех ног помчался к лифту. Он не числился ни в одном информационном агентстве, сотрудничая тем не менее почти со всеми, имел неплохую репутацию и относился к своего рода наркоманам, для которых погоня за сенсацией составляла практически весь смысл жизни. Факт ради факта, никаких ангажементов, голая информация. Срочно. Горячо. Невзирая на лица. Слово “слухмейкер” ни в коем случае к нему не подходило. Малышев всегда очень требовательно относился к источникам информации. Сегодня у него было назначено несколько встреч с коллегами, тоже засветившимися на аналогичной тематике, потом конфиденциальный разговор со знакомым нейробиологом насчет реальности подобного обессмерчивания. Еще надо успеть на пресс-конференцию атташе президентской Администрации — подбросить острый вопросик. День только начинался, а когда он закончится — Малышев не имел ни малейшего представления.

Влетел в паркинг, на бегу снял охрану со своей “Лады”-“шестерки”, но юркнуть в салон было не суждено — путь преградили словно выросшие из-под земли здоровые волчеглазые мальчики в черном:

— Господин Малышев?

— А то вы не знаете, — съязвил не переваривающий чуть ли не на генетическом уровне всех этих наглых “особистов”-парий журналист, пытаясь все же миновать преграду.

— Вы арестованы. Вот ордер на ваше задержание и препровождение в райотдел.

Сбоку возник еще один волчеглазый в штатском, как понял Саня — старший.

Малышев взял предъявленную карту, активировал ЧИП и придирчиво ознакомился с содержимым. Как все его коллеги, он был достаточно подкован по части прав и свобод, ревниво относился к их соблюдению. Ошибки не было — ордер оформлен идеально, ЧИП среагировал на именно его генокод. Не придерешься. Выходит, встречи сегодня, придется отменить.

И все же он попытался взбрыкнуть:

— В чем дело? У нас, в конце концов, правовое государство. Я ни в чем не виновен.

— Разберемся, — отчеканил старший. Сделал знак, и Саню стиснули с двух сторон твердые плечи драбантов. Черный оперативный флаер возник из глубины паркинга, как привидение. Словно огромная бесшумная рыба-хищник. Будто акула.

В салоне Саня осмотрелся:

— Надеюсь, вы не станете оспаривать мое право на один звонок?

— Прошу, — старший чуть дернул уголком рта, как бы намечая улыбку. — Имеете полное и неоспоримое право, господин журналист.

“А ведь он эти слова чуть ли не выплюнул, — подумал Саня. — Не любят нашего брата “псы”, а чего не любят? Не понимают, что без нас государство рухнет, как карточный домик… Кому же позвонить в первую очередь?”

— Любаша, детка. Опять я. Отмени, пожалуйста, все мои встречи… — Коминс показывал без двух одиннадцать, Курбанова уже не поймать, зря только прождет в “Аннушке”, время потеряет. — И позвони Сергачеву, я тут арестован. Пусть подъедет в… Куда вы меня везете? — обратился он к старшему группы.

— В “Аннушку”, господин Малышев. В “Аннушку”. У нас еще ордер на арест господина Курбанова.

“Так. И это знают. Курбанов тоже публиковался по бессмертию. Очень похоже на завинчивание гаек. Тогда изолируют всех и будут трясти насчет источников информации. Но ничего, наша братия найдет, чем ответить. Ох и шуму же будет!”

— В какой райотдел?! — уже чуть повышая тон, проронил Саня.

— Центральный, Москва-В7. Вряд ли у вашего адвоката есть туда допуск. Пусть обращается с ходатайством.

— Слышала, Любаша? Меня нагло похищают, препятствуя реализации права на адвоката. Скажи старику, пусть это пойдет в дневных новостях. Курбанова тоже. Целую в пупочек…

Старший крепко сжал Санино запястье, нажав сразу на все кнопки коминса, и оборвал связь. Саня попытался вырвать руку, вскинулся, как Конек-Горбунок из сказки, но сказать что-либо не смог — горло перехватил спазм, на глазах от боли навернулись слезы. Драбанты смотрели на него безучастно, как на пустое место, и Сане стало немного жутко. Он почувствовал себя совершенно беспомощным. Впервые в жизни.

Рука наймита разжалась, он стал вызывать кого-то по связи.

Тихонько пискнул коминс, Саня машинально дернул пальцем, чтобы ответить. Синеглазый драбант — именно теперь Саня стал вдруг как-то пронзительно четко распознавать своих конвоиров — хотел было воспрепятствовать, но экранчик не высветил ни абонента, ни адреса. Лишь пульсация оттенков серого, которая, как показалось Малышеву, ввинчивается сквозь глазные яблоки в самую сердцевину его естества. От коминса вверх по запястью потекла вереница мурашек, рябь, волна вибрации. Быстро поднялась к левому плечу, замерла и неожиданно атаковала сердце. Саня вздрогнул от пронзительной и мгновенной боли, чуть вскрикнул и обмяк.

— …Твою мать! — заорал старший, видя, как оседает не только Саня, но и державший его драбант. Ринулся вперед, к журналисту, ляпнул на шею аптечку, но было уже поздно — огонек мигнул на мгновение оранжевым и издал придушенный писк. Иглы одна за другой входили в шею журналиста, словно это была не аптечка, а машинка для татуировок. Цвет индикатора сменился на безнадежно красный.

Другой драбант пытался оказать помощь своему товарищу.

— Этот важнее! — ткнул пальцем в тело Малышева старший, одновременно пытаясь подключиться к коминсу журналиста. Но прибор прямо на глазах рассыпался прахом. — Скренер! Быстрее.

* * *

Над аналитикой вполне можно поработать и дома, решил Гор и отбыл на Питер-А4, где проживали рядовые-сотрудники Администрации господина Вечного Президента. Не самое фешенебельное место — например, в экваториальной зоне планеты, Сочи-А4, где располагались виллы руководителей Администрации в ранге не ниже действительного советника, каждый дом был снабжен личным погодным куполом, водоемом или частью побережья и несколькими гектарами леса — в общем, любыми природными уголками по выбору обитателей. А Питер-А4 походил на этакий гигантский восьмидесятиэтажный муравейник, снабженный всевозможными удобствами личного и общественного пользования. Что до Гора, то его это интересовало очень мало: квартиру, соответствующую его нынешнему статусу, он даже не озаботился получить.

Портал Литейного выплюнул его в безлюдный транспортный зал торгового уровня. Гор вышел на крытую галерею, бросил взгляд вниз, в тридцатиэтажную пропасть, где сновали маршрутные флай-кары. Потом неспешно пошел по тротуару, размышляя — зайти ли в магазин купить что-нибудь съестное или просто завернуть в закусочную возле своего жилого блока.

Он собрался войти в магазинчик с вывеской “Всегда свежее мясо. Товар не модифицирован!”, когда деликатно пискнул наручный “Ориент”. Экранчик был безмятежно пуст и светел, номер абонента не идентифицировался, что настораживало: личная жизнь оперов приравнивалась к гостайне А3. Тем не менее он ответил на вызов:

— Советник Гор. Слушаю.

— Вот и слушай, пес. — Голос не имел выраженных модуляций. — Проголодался? Купи косточку, сахарную. И не пытайся вычислять, кто мы, все равно не получится. Слушай внимательно: забудь про прибор. Журналюг мы тебе сами сдадим, мертвеньких, хе-хе… Глубже не копай, а то плохо будет. Даже бессмертие тебя не спасет.