Онлайн книга «Марафон со смертью»
|
— Пойми, это не от меня зависит. — А от кого? — Кто у нас учредитель, Коля? — Горсовет и горисполком… — Вот видишь! — Что вижу? — Понимаешь, значит, все. — Я ничего не понимаю. Олег Петрович, ведь мы с вами уже долгое время работаем вместе, и, как мне кажется, совсем неплохо. Так давайте будем говорить начистоту, как мужчина с мужчиной, — Николаю уже надоел этот разговор полунамеками, он хотел получить от своего начальника четкий и конкретный ответ, что не устраивает шефа в его материалах. Для этого, собственно, он сюда и пришел. — Э-эх! — сокрушенно покачал головой редактор. — Ладно, давай говорить начистоту. О чем ты писал последнее время? — Вы же знаете… — Знаю!.. И не только я знаю!.. — шеф чуть ли не выкрикнул эту фразу, в сердцах сломав только что извлеченную из пачки сигарету, но тут же постарался взять себя в руки, протягивая пачку «Мальборо» Николаю. — Кстати, кури, если хочешь, не стесняйся… — Спасибо, не откажусь, — Самойленко, однако, не взял предложенную редактором сигарету, а предпочел свою. Они закурили, и через минуту небольшой кабинет шефа уже наполнился дымом. Главный редактор продолжил разговор, но на этот раз более спокойно: — Коля, ты достал город своими разоблачениями. — То есть? — Ну, ты же взрослый человек! Неужели не можешь догадаться, о чем я говорю? — Пока не могу. — Ну и тормоз, если не можешь!.. — снова разгорячился шеф и снова постарался обуздать свои нервы. — Ты думаешь, если начальника гуно посадил… — Это не я посадил. — С твоей подачи, не надо делать невинные глазки!.. Так вот, думаешь, если ты полгорода пересажал… — Ну уж полгорода! — Ты перестанешь меня перебивать или нет! Дай сказать спокойно! — снова почему-то занервничал главный. — Твою мать, вот болтун!.. Короче, сидят у нас в городе, дорогой мой, еще далеко не все. А сидеть многим есть за что. Теперь тебе все ясно, тормоз коммунизма? — Почти, но не совсем. — Чтоб до тебя дошло окончательно, объясняю: там, — Олег Петрович ткнул пальцем в потолок, — тебя стали бояться. А когда они боятся, человека убирают. — Убивают? — Я сказал «убирают». Например, лишают работы, средств к существованию. Чтоб и другим неповадно было. Теперь понятно? — Допустим. Допустим, вам приказали… — Посоветовали. — …хорошо, посоветовали убрать меня из редакции. — Точно. — Но ведь по закону уволить можно только за что-то конкретное, разве не так? — А мне тебя, между прочим, вообще не хочется убирать. Ты — настоящий талант, и я тебя действительно уважаю и ценю как классного журналиста. Через полтора года выборы, власть в городе поменяется, а ты у меня в штате останешься. Усек? — Не совсем. — Я просто не буду тебя печатать эти полтора года, сохраняя для будущего. — Да вы что! — Так будет лучше для тебя. — Ну, не вам указывать, что мне лучше! — теперь уже не выдержал Николай. — Видел я вашу газету знаете где? С таким редактором, который обосрался после первого же окрика! Найду я себе работу, не волнуйтесь. Он встал, чтобы уйти из кабинета, но Олег Петрович почему-то не обиделся и лишь мягко улыбнулся, жестом снова приглашая его сесть. — Дурак ты, Коля. — А вы умный. — Не кипятись. На работу тебя не возьмет ни одна местная газета. — Пойду в «Курьер». Он от властей не зависит, там частный капитал… — Ага, и его редактор с радостью навлечет на себя, приняв тебя на работу, бесконечные проверки из налоговой инспекции, бесконечные «наезды» со стороны муниципалитета по поводу аренды помещения и прочие прелести. — Пойду в дворники. — Ты, журналист от Бога, — в дворники? — А что же мне делать?! — с тоской и даже чуть ли не с мольбой вскричал Самойленко, растерянно глядя на шефа. Он понял, что в словах Олега Петровича заключается суровая правда. — Или — сиди у меня в газете тихо, как мышь, и не рыпайся, или… — Или что? — Или уезжай отсюда. — Что?! — Уезжай. Может быть, так оно даже и лучше будет. Думаешь, квартиру твою случайно ограбили? Машину угнали тоже случайно? — А что?.. — А то. А дачу подожгли? — Не знаю. — А как расследование продвигается по твоим заявлениям в милицию? — Никак. — Вот то-то и оно. — Все это связано? — А ты как думал? — Ну, дела… Да я весь город на уши подниму. Я в управление КГБ… — Ты, Николай, пока что ничего не сможешь сделать. Ясно? Слушай, возьми для начала отпуск, уезжай к чертовой матери на кулички, подумай, поразмысли хорошенько надо всем, что я тебе сейчас рассказал. Тебе точно пора линять отсюда, и как можно скорее. Одесса — слишком злопамятный город, уж поверь мне, старому одесситу… Они снова надолго замолчали, и снова первым заговорил редактор: — Короче, Коля, я тебе и так слишком многое сказал. Не бойся. Уезжай. Ты не пропадешь. Такие профессионалы, как ты, везде нужны. — Везде, кроме родного города. — Так уж получилось, Николай. Ты в конце концов убедишься — тебе будет только лучше. Найдешь отличное место, и через год-два то, что произошло с тобой за последнее время здесь, в Одессе, будешь вспоминать как страшный сон. — Пожалуй. — В общем, иди пока. И подумай как следует. В приемной у Татьяны оставь заявление на отпуск, я выплачу тебе все причитающиеся премиальные. А из отпуска можешь и не возвращаться… * * * Два месяца спустя на только что купленном подержанном белом «БМВ» Николай покидал Одессу, чтобы не возвращаться сюда больше никогда. Он, поразмыслив, пришел к выводу, что шеф был прав — жизни здесь ему больше не будет. Николай продал свою приватизированную квартиру, участок с остовом сгоревшей дачи, сдал в комиссионку свою не слишком роскошную мебель и, загрузив заднее сиденье машины и багажник своими вещами и еще раз пересчитав вырученные от продаж пятнадцать тысяч долларов, оставшихся после покупки «БМВ», отчалил. |