Онлайн книга «Имя нам - легион»
|
Генрик фыркнул и отмахнулся. – Шутник, ха-ха. Ох и оторвет тебе Бобсон хозяйство твое беспокойное! Он, знаешь ли, Веронику уже полгода обхаживает. Всех переплюнул. Терпеливый… – В голосе Генрика Филиппу почудился намек на разочарование. – И тебя? – И меня. Не думаешь ли ты, что я мог пройти мимо нее без единой попытки склонить к близкой дружбе? Некоторое время даже надежда какая-то появилась – это когда она ко мне на колени стала забираться. Потом выяснилось, что у Больших Братьев и их прекрасных сестер представления об интимности несколько отличаются от наших. Посадка на колени, к сожалению, не значит ничего. Вот так-то, господин Жуан! – Ты, значит, попытался, а мне нельзя? Друг, называется! Иди уж, компенсируй свое фиаско калориями! * * * Вероника на этот раз была одна: ни собаки, ни начальника обоза. Филипп с ходу ударился во все тяжкие: врал, хвастался, осыпал ее комплиментами и стихами, бросал под ноги цветы, сорванные по пути, сетовал на судьбу, не сведшую их раньше, и радовался шансу, выпавшему им сейчас. Он играл мышцами и мел кудрями. Он острил, падал на колени и говорил пылко. Возможно, он несколько переигрывал (а возможно, и изрядно), но результат был налицо: Вероника зацепилась! Такое замечается сразу, особенно если есть кое-какой опыт. Поэтому Филипп ничуть не удивился, когда она первая потянулась к нему губами. Поцелуй, к сожалению, получился не слишком страстным, – Вероника ловко уклонилась от его страждущего рта, и мимолетно чмокнула в щечку. – Тебе пора, Филипп. До встречи! – С нетерпением буду ее ждать! – блистая очами, воскликнул преисполненный любовного энтузиазма волокита. – Я тоже… От этих слов проворные ястребиные крылья взметнулись за его мускулистыми плечами, и он вихрем полетел восвояси, оглашая окрестности клекотом торжества. Победоносен!… * * * Незадолго до отбоя заявился старшина. (Подштанники менять? – едва не спросил Филипп.) Он подозрительно осмотрел обстановку кубрика, повреждений казенного имущества не обнаружил и опустил на пол средних размеров картонную коробку, громыхнувшую железом. – Таскай вам, безруким, ядрена… Прими заказ. – Какой заказ? – не понял Капралов. – Открой, узнаешь. Наберут, ядрена, деревянных… – посетовал он на вопиющую несообразительность солдата. В коробке плотненько устроились цинк с патронами, здоровенный пистолет и нож в глубокой кобуре из свиной кожи. Действительно, заказ. И как я о нем забыл? – удивился Филипп. Он привычно взялся за ухватистую рукоятку ножа, покрытую тканью со специальной, прилипающей к ладони, пропиткой, и потянул. Ш-ш-ш, – сказал нож и показал свой великолепный, сверкающий клинок. Н-да, это уже минус: товарный вид, несомненно, важен, только такая красота в боевой обстановке совсем не в жилу – враз демаскирует. Тем не менее нож был очень хорош. – Где расписаться? – Филиппу хотелось поскорее избавиться от недружелюбного старшины и всласть побаловаться замечательным оружием. – Тут. – Он выложил перед Филиппом толстую амбарную книгу, обернутую клеенкой. * * * Уверенный, что Генрик еще не спит, Филипп сгреб свои приобретения в охапку и помчался хвастаться. Глядя на его счастливое лицо, Саркисян иронично усмехнулся, отложил нож (Я в этом ни бум-бум), пощелкал затвором пистолета и сообщил: – Бесполезная трата денег. Простая пуля хонсака не возьмет: скользнет по панцирю и гуд бай! Разве в башку попадешь… – Что же делать? – расстроился Филипп. – Есть один вариант. Сходи к слесарю, может, заменит боеприпас на подкалиберный. Вот только… человек он тяжелый. Насквозь советский. Бывший ведущий инженер из технической лаборатории при какой-то гнилой конторе вроде КГБ. Взорвал он кого-то не того, прежде чем здесь оказался, или еще что – доподлинно неизвестно, дело темное. Да никто и не суется выяснять. Главное – ручки у старика золотые и котелок варит. Братские умники из исследовательского центра не гнушаются к нему на поклон ходить. Если понравишься, блоху для тебя подкует, ну а если нет… не обессудь. Зовут Сергеем Даниловичем. Я тебя провожу, он как раз любит по ночам в своих железках ковыряться. Серьгу только сними да волосы под берет спрячь. * * * Невысокий, щупленький Сергей Данилович сидел за верстаком и напряженно терзал грубым, драчевым напильником что-то металлическое. Железяка скрипела и стонала. У Филиппа сразу заныли зубы. Он поморщился и громко сказал: – Здравствуйте, Сергей Данилович! – Спасибо, и тебе того же! Кто таков? – Он перестал измываться над безответным металлом. – Новенький? – Так точно! Рядовой Капралов. – В каком взводе? У Саркисяна, говоришь? Это хорошо. Генрик парень стоящий. Ты, сынок, должно быть, пришел оружие показать, что на аванец свой купил? Прав я? То-то, дядя Сережа редко ошибается! Ну, показывай. Филипп протянул ему свою вороненую двенадцатимиллиметровую гордость. Слесаря перекосило. – Хеклер и Кох? Вот же, блин! И этот говном американским разжился… Ты что, милый, боевиков обсмотрелся? На фига тебе это уродство? – Он брезгливо взял пистолет за ствол двумя пальцами и заглянул в ствол. – В журнале видел, вот и загорелось. Калибр там, надежность… – Загорелось ему… Ишь ты, какой легковоспламеняющийся. Порох! В комсомоле состоял? – Не успел. – Филиппу жутко не хотелось углубляться в дебри политических дискуссий. – Пули бы к нему, Сергей Данилович, неплохо подкалиберные, а то говорят… – Поучи, поучи меня, тупорылого, – фыркнул слесарь. Мгновенно взмокнув, Филипп умолк. Сергей Данилович ловко раскидал Хеклера по частям и принялся скоблить щечку затвора надфилем, ворча под нос: Хорошо, гад, закалили, буржуи. – Патроны давай! – похлопал он ладонью по верстаку. Филипп выложил три коробки патронов. – Это что, все? Нет? Сколько же у тебя всего? – Тысяча штук. – Ладно, эти снаряжу, так и быть, для серьезных дел. Тренироваться обычными будешь. Свободен! – У меня еще нож, – прошептал Филипп, доставая из сумки Рэндал. – Говно? Сергей Данилович довольно гоготнул: – Соображаешь! На глазах умнеешь. Говно, естественно… Ишь, как блястит! Он оторвал от рулона, повешенного на проволочной рамке, бумажное полотенце и провел по нему лезвием, держа полотенце за уголок. В воздухе запорхала тонкая полоска бумаги. – Добро, хоть вострый. Раньше-то пользоваться приходилось? Или только карандаши точил да огурчики нарезал? |