Онлайн книга «Грозные чары»
– Подожди минуту. Ты хочешь сказать, что Михаэль Андиакис умер от сердечного приступа? Понимаю. Прости, отец, мне очень жаль. Неудивительно, что тебе захотелось... – Нет. Нет! Кто сказал, что он умер? Ну конечно нет, там же был я. У них нет телефона, так что я оказался весьма кстати, доктор так и сказал. Правда, мне что-то сомнительно, чтобы у Михаэля случился приступ, не будь меня там. Он всегда перевозбуждается от нашей игры. Бедный Михаэль. – Ты ходил за доктором? – Я же тебе сказал, – нетерпеливо ответил ему сэр Джулиан. – Почему ты не слушаешь? По-моему, мне пора спать. – А что произошло, когда пришел доктор? – Он уложил Михаэля в постель, и я ему помогал. – Это был его первый прямой ответ, и, кажется, он смутно почувствовал, что что-то не так, потому что, прежде чем продолжать, снова бросил на сына этот свой уклончивый взгляд исподлобья. – Хорошо, что сам-то я здоров, как колокол, хотя никогда не мог взять в толк, отчего это колокола должны быть особенно... особенно здоровыми. Колокольчики звенят в такт и лад, такт и лад. А потом я пошел за доктором. – Он помолчал. – То есть я имею в виду дочь. Да, за дочерью. – У мистера Андиакиса есть замужняя дочь, – пояснил Адони, – она живет на улице Каподистриас. У нее трое детей. Если ей пришлось захватить их всех с собой, то в доме не осталось места, чтобы переночевать сэру Джулиану. – Понятно. А как ты добрался обратно, отец? – Ну, я, разумеется, пошел к гаражу Караманлиса. – Сэр Джулиан вдруг заговорил куда трезвее и с нескрываемым раздражением. – Ей-богу, Макс, не понимаю, отчего ты говоришь так, будто я не в состоянии о себе позаботиться! Пожалуйста, постарайся вспомнить, что я как-то жил до твоего рождения! Я думал, Леандр окажет мне услугу, но его там не оказалось. Только один парнишка дежурный, но он предложил позвать своего брата, чтобы тот меня отвез. Мы с ним очень мило поболтали, очень мило. Я знавал его дядю, Манолиса. Помню, как-то в Авран... – Так это Манолис привез тебя домой? Сэр Джулиан сосредоточился. – Домой? – Сюда, – быстро поправился Макс. Старый джентльмен заколебался. – Собственно говоря, мне пришлось пригласить его зайти. Когда он заехал туда за бензином и увидел меня, ему, можно сказать, ничего не оставалось, кроме как предложить меня подвезти, и я должен был проявить ответную вежливость. Прости, Макс. – Все хорошо, я понимаю. Он отвез тебя домой, ты почувствовал, что должен пригласить его зайти, и поэтому купил джин? – Джин? – Сэра Джулиана снова развезло. Мне казалось, я вижу на его лице какую-то внутреннюю борьбу, мерцающие проблески разума, полуутопленные в джине и сне, удерживаемые остатками силы воли. – Этот турецкий джин то еще пойло, бог весть что они туда подмешивают. Он сказал, он его любит... Мы остановились в той таверне, она раньше назвалась «У Константиноса», а как теперь – не помню. В двух милях от Ипсоса. По-моему, он догадывался, что дома никого не будет. Макс молчал. Лица его я не видела. Адони нарушил молчание. – Макс, взгляни... – Он нагнулся, подобрал что-то с пола и вытянул руку вперед. На ладони лежало что-то маленькое – окурок сигареты. – Валялся тут, у камина. Это ведь не из ваших, правда? – Нет. Макс взял окурок и поднес его ближе к свету. – Так и есть, верно? – спросил Адони. – Похоже на то. Глаза их вновь встретились над головой старого актера. Наступила пауза. Вдруг кот громко замурлыкал. – «Надо было кое-что обсудить», – процитировал Макс негромко, но с какой-то новой, пугающей ноткой в голосе. – Какого дьявола ему понадобилось что-то обсуждать с моим отцом? – Эта встреча, – сказал Адони, – она не могла выйти случайно? – Скорее всего, да. Ехал мимо и подобрал отца. Чистая случайность. Кто бы мог предугадать? Проклятье. Проклятье. Проклятье! – И довел его... до такого состояния? – Позволил ему дойти до такого состояния. Это другое дело. Это не могло быть сделано умышленно. Никто же ничего не знал, кроме нас, Михаэля и Каритиса. – Может быть, – проговорил Адони, – он весь вечер молол такую же чепуху. Может, тот все равно ничего из него не вытянул. – Он ничего из меня не вытянул, – заявил вдруг сэр Джулиан с величайшим удовлетворением. – О боже мой, – вздохнул Макс, – будем надеяться, ты прав. – Он щелчком отправил окурок обратно в камин и расправил плечи. – Ладно, отведу его в кровать. Будь умницей и позаботься о мисс Люси, хорошо? Покажи ей ванную – по-моему, та, которой пользуется отец, чуть поприличней. Найди ей полотенце и покажи свободную спальню – ту, где спит Михаэль. Там есть электричество. – Хорошо, но как с твоей рукой? Ты ее еще не смотрел? – Пока нет, но сейчас посмотрю... Да ладно, старина, не устраивай шума из ничего. Поверь, если бы я думал, что это серьезно, сам бы на ушах стоял, – не забывай, я ведь пианист! Люси, прости, мне очень жаль, что так вышло. Пойдешь с ним? – Конечно. – Сюда, – показал Адони. Массивная дверь захлопнулась за нами. Мы оказались в огромном холле. Шаги глухо отдавались по шахматным клеткам мраморного пола. Внутренние помещения Кастелло деи Фьори выглядели так, словно создавались объединенными усилиями Сальвадора Дали и Рональда Сирла, работавших без сна и отдыха на смеси мескаля и бензедрина. В одном конце холла вилась массивная лестница с железными перилами и голыми каменными ступенями. Стены были обиты панелями из темного-претемного дуба, а маленькие коврики, кое-где островками прорезавшие гладь мраморного моря, все как один радовали глаз (насколько я могла судить в полумраке) приятным сочетанием грязно-коричневого и оливково-зеленого тонов. Половину одной стены занимал открытый камин небывалых размеров, построенный для того, чтобы жарить в нем целого быка, причем людьми, которые в жизни не жарили быка целиком и не собирались этого делать. Жерло этого камина ощетинивалось вертелами, подставками для дров, клещами, котлами и сотнями прочих средневековых кухонных принадлежностей, о назначении которых я не могла даже догадываться и которые выглядели – да, вероятно, и являлись – орудиями пыток. И повсюду беспорядочно, точно на аукционе, теснилась всевозможная мебель: должно быть, Гейлы выкинули большую часть обстановки из жилых помещений, чтобы улучшить акустику – или просто чтобы вести нормальную жизнь, – и в результате холл был до отказа забит предметами меблировки разной степени грязности и с многочисленными излишествами по части бамбуковых столиков, китайских ширм и тщедушных этажерок из полированного дерева. Среди прочего хлама мне почудились очертания фисгармонии, но, возможно, я ошиблась, потому что в глубине, во мгле за резным комодом и вешалкой из оленьих рогов, вырисовывался и самый настоящий орган, с трубами и всем прочим. Еще там была арфа и целый лес степной травы в футляре из выпотрошенной слоновьей ноги. Над всеми этими богатствами мерцал милосердно-тусклый свет одной-единственной лампочки, вставленной в факел в руке яванского воина в полном вооружении, чем-то неуловимо напоминающего самца ящерицы-ядозуба в брачный период. |