Книга Филумана, страница 8 – Валентин Шатилов

Лизавета горестно кивнула.

– А это – ее наряды, – констатировала я.

– Нет, нет, – поспешно возразила Лизавета. – Это все уже было до нее! Ей пошили только вот, вот и вот!…

Она суетливо демонстрировала какие-то тряпки, но мне было не до них.

Меня радовал тот факт, что отвергнутая любовница жива и здорова. Значит, не все так уж страшно. Или, может, великолепный Георг планирует тихую супружескую жизнь втроем? При наличии как жены, так и любовницы?

– Как ее зовут? – задумчиво спросила я.

– Алевтина! – отрапортовала Лизавета.

– Она жила в этих покоях?

– Нет, нет! – с прямо-таки суеверным ужасом возразила Лизавета. – Это ведь супружеские покои! Алевтина живет на третьем этаже.

– А она – кто? Дворянка?

Служанки недоуменно переглянулись. Это слово они явно слышали впервые.

– Ну, она тоже из лыцарского рода? – уточнила я свой вопрос.

– Что вы, княжна! – с облегчением разулыбалась Лизавета. – Алевтина из слободы. Да я ее сызмальства знаю. Господин Георг ее за красоту приблизил, ну она и загордилась, начала тут всеми командовать…

Лизавета явно готова была излить наболевшее, но я со вздохом прервала ее: – Отнесите кто-нибудь ее платья к ней, на третий этаж. – И, видя недоуменные взоры, пояснила: – Пусть пользуется, чего ее обижать зря…

– Добрая… добрая…-зашептались служанки, и на лицах было удивление. Видимо, так поступать было не принято.

– Но, княжна, вам нужно выбрать платье, – не отступала Лизавета, все еще, как видно, надеясь отомстить выскочке Алевтине. – А эти платья – самые красивые и лучшие. И на ней, видели, какое надето! Велите ей снять. Вы в том платье будете чудо как хороши!

– Не будем мы ни с кого ничего снимать, – отмахнулась я от столь заманчивого предложения. – И другие ее платья верните Алевтине. Здесь и без них есть из чего выбирать. Было б для чего… – вполголоса добавила я.

– Как же это – для чего? – округлила глаза Лизавета. – А обряд?

– Ну-ка, расскажи! – потребовала я. Лизавета смешалась, другие служанки прыснули в кулачки. Я грозно огляделась, топнула ногой и приказала тоном, не терпящим возражений:

– Все – вон отсюда! Платья Алевтине отнести! А ты, Лизавета, останься!

– Давай, рассказывай про обряд! – все тем же командным тоном приказала я Лизанете, когда дверь закрылась и мы остались одни.

Та мучительно покраснела.

– Ну, это когда жених с невестой, ну это, ну когда в бане… Пауза.

– Моются, что ли? – подбодрила я.

– Ну, и моются тоже, – пробормотала Лизавета.

– Тоже? А что кроме мытья?

– Ну, батюшка должен засвидетельствовать, что они не больные – ну там язвы чтоб всякие по телу не шли, чтоб все было на месте, ну и всякое такое… – чуть слышно завершила Лизавета.

– Такие, значит, у вас обряды, – пригорюнилась я. – Молодые догола друг перед другом разоблачаются, да еще и в присутствии родителей.

– Что вы, княжна, как можно?! – всплеснула руками Лизавета. – Родителей на обряд никогда не пустят!

– А ты сказала – батюшка? – не поняла я.

– Так то ж святой отец! Настоятель прихода. Батюшка, который в церкви служит, – медленно, как ребенку, начала разъяснять Лизавета.

– Стоп! – прервала я ее. – Так мы голышом должны быть в присутствии попа? А он тоже будет раздеваться?

– Это зачем? – испугалась Лизавета.

– Ну баня же! Суженые купаться пришли. С ними – поп. Тоже заодно искупнется. Не все же ему, бедному, наблюдать да в рясе париться?

– Нет, княжна, попу нельзя! – замотала головой Лизавета.

– Купаться нельзя?

– Ничего нельзя! Он же свидетельствует! Перед Богом! Что все правильно. Да и жених с невестой не купаются. Просто в баню заходят – а где же раздеться, как не в бане?

– Свидетельствует… Да, это важная миссия, – согласилась я.

– Еще бы не важная! – с воодушевлением поддержала Лизавета. – Ведь если ничего не получится, так потом и детишек может не быть! А зачем тогда жениться?

– Действительно, зачем? – думая о своем, кивнула я. И тут до меня дошло. —А что получиться-то должно? Мы там, в бане, что – пробным трах должны организовать с женихом Показательное выступление?

– Что вы, княжна, как можно девушку бить до свадьбы?! Он вас не трахнет, не бойтесь. Это потом, после свадьбы, когда муж и жена – одна сатана, тогда, конечно, может поколотить. Но я слыхала, что у господ лыцаров так не принято. Не колотят они жен. Есть же специальный человек. Он дворовых порет на конюшне, ну и жену, наверно, по хозяйскому приказу. Может, правда, не на конюшне со всеми. Может, для этого дела его в покои пускают? – озадачилась Лизавета. Даже конопатый лоб наморщила в раздумье.

Я живо представила, как рыжебородый детина – вроде тех, что выволокли меня из моего лаза в этот мир, – приходит ко мне с поклоном и говорит: «Разрешите вас, хозяюшка, плетьми отходить? Есть такое указание господина лыцара, вашего законного супруга!» – после чего раскладывает меня на вот этой пуховой постели, сдирает юбку и замахивается…

Я аж зажмурилась – так ярко и ощутимо мне это представилось.

– Нет, Лизавета, – сквозь плотно сжатые зубы, с некоторым напряжением вернулась я к первопричине нашей дискуссии. – Когда я говорила «трах», я не имела в виду, что господин жених мне кулаком по уху заедет. Я… Елки-моталки, и не знаю, как сказать. По-матерному ты бы наверняка поняла, но княжне материться не пристало… Соитие – знаешь ты такое слово? Соитие мужа с женой?

– О, это по-церковному, – уважительно произнесла Лизавета. – Но соитие – это уже после венчания и после свадебного угощения, когда молодые с почестями будут отведены…

– Если не соитие, тогда что же все-таки должно получиться в бане? – нетерпеливо прервала я ее.

– Так это – заторчать он должен, только и всего, – удивилась Лизавета моей дремучей темноте. И на всякий случай пояснила: – По-церковному это называется – влечение.

– Он должен… – Картина начала вырисовываться. – Он – это?..

– Корень жениха, – охотно пояснила Лизавета. – Ведь ежели он на будущую супруг не заторчит, так откуда ж потом детишки возьмутся?

– От соседа, – буркнула я.

– Вот этого нельзя, это – грех! – наставительно промолвила Лизавета. И даже перекрестилась двумя перстами.

Я в первый раз видела, чтобы в этом мире кто-то крестился, и разговор про участие батюшки в банном обряде обрел окончательную конкретность во всей своей неизбежности. Значит, вечерком мне и правда предстоит веселенькое развлечение в голом виде. Вместе с батюшкой, демоническим лыцаром Георгом и его корнем. Двое последних – тоже в голом виде. Однако ж как тут все продумано!