Книга Ради милости короля, страница 102 – Элизабет Чедвик

С задумчивым видом Роджер поделился с Идой куском пирога на розовой воде.

– Жаль, что я не распланировал так же хорошо нашу свадьбу, – произнес он. – Помните, как напился епископ?

– Все было чудесно, – улыбнулась Ида, прижавшись к мужу бедром. – А после мы провели брачную ночь.

– Да.

Роджер ответил на ее пожатие и покачал головой, когда Длинный Меч, прежде чем изящно пригубить вино, торжественно произнес перед гостями тост, воздев свадебный кубок.

– Знаете, – пробормотал Роджер, подняв собственный кубок, – он напоминает не столько придворного, сколько короля в окружении таковых.

Ида толкнула мужа в знак протеста:

– Уильям гордится тем, что обрел собственное графство, дом и титул, – только и всего. Посмотрите, как любезен он с Элой. Оцените, как тщательно он продумал празднества.

– Несомненно, ему следует отдать должное, но подозреваю, он заботится не столько о ней, сколько о себе. Ему нравится пышность и широкие жесты – это часть его характера или, возможно, воспитания.

– Что плохого в хороших манерах и предупредительности? – резко спросила Ида.

– Ничего, и его манеры изысканны и точны, – ответил Роджер. – Но мужчина должен знать, когда держаться в рамках и когда выходить за них. Уильям прекрасно все устроил и провел, и в этом нет ничего плохого, пока ваш сын помнит, что он не принц, хотя и рожден от короля. – Роджер бросил на жену долгий взгляд и смягчил тон. – Я говорю то, что думаю. Вы по праву гордитесь им, и это знаменательный день.

– Я хочу, чтобы он завоевал признание, – произнесла Ида. – Не прозябал в чужой тени.

– Так и будет. У него есть все необходимое для этого.

Роджер не добавил, что Уильям всегда будет в тени своей королевской родни, – это было бы жестоко. Взгляды, которыми обменялись Длинный Меч и Гуго, не прошли мимо его внимания, и он понял, что можно ожидать неприятностей. С девочками и остальными мальчиками было проще. Младшие мальчики не бросали вызов Длинному Мечу, он мог разыгрывать принца, и никто не возражал. Девочки, как и положено женщинам, симпатизировали ему, поскольку он был их братом и их слепил его блеск, манеры и королевская кровь в жилах. Но Гуго был старше и не настолько доверчив, а это вело к соперничеству.

Его размышления прервал Гамедин де Варенн, граф Суррей, дядя Длинного Меча и лорд Касл-Акра, что к северо-западу от Фрамлингема. Между переменами блюд граф посетил один из писсуаров, установленных на стенах коридора, и на обратном пути задержался поговорить с Роджером, прислонившись бедром к столу и скрестив руки на груди.

– Мой посыльный только что доставил интересную новость, – пробормотал он, пристально взглянув на Роджера.

Когда-то волосы де Варенна были такими же, как у его единокровного брата, короля Генриха, и хотя изрядно поседели, только брови и ресницы сохранили цвет жнивья.

Роджер изобразил заинтересованность, но остался сидеть, выжидая.

– Добрый епископ Илийский преставился, упокой Господь его душу. Мы остались без канцлера, – набожно перекрестился Гамелин, но впечатление подпортил сардонический блеск в его глазах.

Роджер тоже перекрестился.

– Да отпустит Господь его грехи, – произнес он, борясь с неподобающим желанием усмехнуться, ведь истинному христианину положено испытывать сочувствие. Кроме того, смерть Лонгчампа еще не означала, что дела пойдут на лад. Ричард нуждается в деньгах, и, кого бы он ни назначил на место канцлера, преемник будет искушен в обгладывании людей до костей. – Кто его сменит?

– На посту епископа Илийского? – задумчиво поджал губы Гамелин. – По слухам, Юстас Солсберийский.

Он взглянул на седовласого прелата, сидевшего дальше у стола и облаченного в роскошное синее одеяние, расшитое золотом.

Роджер на мгновение удивился. Юстас был скромным, толковым и малозаметным священником, надежным и достойным доверия, но обладал менее сильным характером, чем Уильям Лонгчамп. По традиции со званием канцлера было связано епископство Илийское, и Роджеру всегда казалось, что Юстас Солсберийский не обладает должным темпераментом и способностями, чтобы взяться за подобную задачу.

– И на посту канцлера тоже?

– Пока что. – Гамелин оглянулся, когда герольды объявили под фанфары очередную перемену блюд. – А вот и торт! – Он поклонился Роджеру, кивнул Иде и вернулся на свое место.

Роджер усмехнулся в ответ на прощальную реплику Гамелина.

Ида озадаченно разглядывала его, не понимая, что тут смешного.

– Кто до недавнего времени был епископом Солсберийским и непосредственным начальником Юстаса? – рассеял ее недоумение Роджер.

– Хьюберт Уолтер. – В ее глазах забрезжило понимание.

– Именно. Архиепископ Кентерберийский продолжает двигать фигуры по доске. Он более утонченный, чем Лонгчамп, но такой же коварный и, возможно, более опасный.

– Но почему вас рассмешило замечание графа де Варенна?

– Меня позабавил его намек, – криво улыбнулся Роджер. – Как и в случае марципанового торта, успех будущих проектов зависит от творческих способностей кондитера.

* * *

Настало время для традиционной церемонии, когда молодых отводили в их спальню, раздевали при свидетелях, укладывали в постель и, после благословения священника, оставляли скрепить брачный союз. Поскольку супруга была еще мала, вместо этого гости проводили ее в бывшие комнаты королевы Алиеноры и отдали на попечение служанок.

Длинный Меч видел, что его юная жена выбилась из сил. День стал для нее утомительным, полным обязанностей и церемоний, но Уильям был доволен тем, как она справилась. Ее манеры и поведение были превосходны. Ему не в чем было ее упрекнуть, и даже сейчас, с залегшими под глазами тенями, Эла продолжала держать себя с достоинством и играть доставшуюся ей роль; она даже улыбнулась ему у дверей своей комнаты. Он взял маленькую бледную ручку и поцеловал тыльную сторону, а затем обручальное кольцо. Уильям наказал ювелиру, чтобы оно пришлось впору на ее безымянный пальчик. Позже, когда Эла станет взрослой, у нее будут другие кольца, изящные, с драгоценными камнями. Он собирался осыпать ее золотом, ведь она – его средство достичь величия.

– Миледи жена, – произнес он учтиво и торжественно, – желаю вам приятного отдыха. Я навещу вас завтра утром.

Его порадовал реверанс, которым она ответила на его слова, прежде чем удалилась в свою спальню, скромно опустив глаза. Защелка мягко встала на место, и Длинный Меч со свидетелями вернулись в зал, чтобы продолжить.

Усевшись в свое кресло на возвышении, Длинный Меч наблюдал, как его гости танцуют каролу в световом колодце зала. Он намеревался присоединиться к ним, но в его голове теснилось слишком много мыслей, и нужно было переварить их, прежде чем двигаться.

Он был весьма доволен своим браком, поскольку тот сделал его знатным человеком, графом, совсем как дядя Гамелин или Уильям Маршал, с которым они теперь породнились по закону. Хотя Уильям Длинный Меч еще не получил перевязь, впредь он собирался именовать себя этим титулом. Его потребность в защищенности и признании была сильнее, чем необходимость дождаться соблюдения каких-то формальностей.