Онлайн книга «Авантюристка. Возлюбленная из будущего»
|
Но что-то подсказывало мне, что этой ночью я не вернусь во флигелек на улице Вожирар. Почему? Не знаю, интуиция обещала какие-то значимые события. К моему несчастью, за первым туром танцев последовал ужин, якобы легкий и почти семейный (человек на сто всего-то!). Одна мысль о том, что мне предстоит увидеть и услышать в следующие часы, вызывала тошноту. – Не стоило приходить… Мари поморщилась в ответ на мое замечание: – Терпи, не то решат, что ты беременна. Вообще-то, стол был роскошен: перепела и куропатки, тетерева и голуби, фазаны и цесарки, фаршированные зайцы, жаркое из козленка, оленина, кабаньи головы, телячьи ножки, приготовленные каким-то особым способом, самая разная рыба, устрицы, моллюски, немыслимое количество супов и закусок, огромные вазы с фруктами, пирожными, марципановыми фигурами, вино, компоты, мороженое, быстро начавшее таять… Но, заметив, что слуга, подававший тарелку с супом сидевшему напротив кавалеру, умудрился окунуть в него палец, я быстро от блюда отказалась, хотя уверенности, что все остальное приготовлено с соблюдением санитарных норм (каких?!), у меня не было. Нет, лучше не думать и постараться, чтобы никто не заметил, что я не ем. А еще лучше просто взять виноград или кусочек дыни и жевать потихоньку. Я так и поступила. А вокруг меня разодетые и обвешанные драгоценностями придворные с шумом втягивали в себя устриц, спокойно вытирали руки о скатерть, разговаривали и даже смеялись с открытыми ртами, ковыряли вилками в зубах… Кроме того, во дворцах никакой вентиляции, а потому смесь запахов была просто ужасающей. Вино, рыба, устрицы, жаркое, соусы, чеснок, лук, многочисленные приправы и сладости и над всем этим запах пота, духов и анисовых пастилок, которыми активно зажевывали съеденное и выпитое. Великая Мадемуазель что-то фамильярно говорила королеве почти на ухо. Неужели она не знает, что Ее Величество терпеть не может ни фамильярности, ни того, чтобы к ней прикасались? У Анны Австрийской страшная аллергия на все, что угодно, она не переносит трения о свою кожу даже тонких полотняных тканей, носит только шелковое белье и спит на шелковых простынях, а кружева на ее одежде всегда пришиты так, чтобы как можно меньше задевать нежное тело. Конечно, со временем даже она привыкла, но все равно я заметила, как поморщилась королева, когда жесткое кружево воротника племянницы задело ее оголенное плечо. Ох, несдобровать Мадемуазель, а заодно и ее папаше Месье! Так и есть, не успели придворные проглотить всех устриц и запить тонну марципана цистерной компота, а Ее Величество вдруг отбросила свою салфетку в сторону: – Благодарю за ужин. Вынуждена вас оставить, у меня сегодня мигрень. Королевская мигрень привела всех в полное замешательство, в первую очередь, конечно, самого виновника торжества. – Ваше Величество, мы хотели показать балет… и танцы будут… – Достаточно того, что мы уже увидели и услышали. Оставалось только гадать, что же такого сказала Великая Мадемуазель Ее Величеству, что королева вдруг прервала ужин. Придворные с сожалением стали расходиться. Это была катастрофа, потому что Месье на многое надеялся, как и Великая Мадемуазель. Столь откровенное небрежение королевы означало настоящую опалу, ведь в опале можно быть не только в ссылке, вот такая, когда откровенно подчеркивают недовольство, еще хуже. Наш дядюшка отсутствовал в Париже, потому мы с Мари приехали вдвоем, как ни напрашивалась Марианна, ее оставили дома с презрительным «мала еще!». А вот старшая из сестер Олимпия была со своим мужем герцогом Суассоном, который, впрочем, куда-то удалился. Олимпия мало интересовала меня, если бы рядом с ней не стоял… герцог де Меркер! – Мари, смотри! – Пойдем, попрощаешься. Что было бы, не заметь я Людовика рядом с Олимпией или реши Мари, что нам вовсе ни к чему подходить к родственнику? Моя судьба сложилась бы совсем иначе, я бы просто вернулась в свой Париж… Но человеку не дано ни предугадать, что произойдет в следующую минуту, ни узнать, что было бы, если бы произошло иначе… Олимпия тоже не слишком любила Великую Мадемуазель, а потому с готовностью принялась тихонько обсуждать с Мари ее провал. Мы с герцогом поневоле оказались почти наедине, если так можно сказать о толпе вокруг. Я решила воспользоваться представившейся возможностью пообщаться и не придумала ничего лучше, как… прочитать строчки из 66-го сонета Шекспира! Когда-то эти строчки мне читал сам герцог, только тогда я была Анной де Плесси, и Людовик де Меркер учил меня фехтовать. – …мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянья, Над простотой глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье И совершенству ложный приговор… Людовик с изумлением вгляделся в мое лицо: – Мадемуазель, вы знаете Шекспира? Я усмехнулась: – Шекспира – нет, но его произведения знаю. Это 66-й сонет. А вы знаете? Герцог продолжал задумчиво изучать мою физиономию. – Почему-то мне кажется, что вы на кого-то очень похожи… Словно мы с вами раньше встречались… Мне пришлось глубоко вдохнуть, чтобы не закричать от восторга: – Вспоминай же!!! Вмешалась Мари: – Герцог, Гортензия снова читает Шекспира? Это ее любимый поэт. Несколько мрачно для юной девушки, вы не находите? Очарование узнавания было рассеяно. Мари болтала с Людовиком, а я старалась не допустить на глаза слезы злой досады. Впрочем, это длилось недолго, слуга доложил о нашей карете. – Мадемуазель Мари… Мадемуазель Гортензия… вы прекрасно читаете стихи Шекспира, но ваша сестра права, найдите что-то более подходящее для вашего юного возраста. Я не сдавалась: – Что вы посоветуете, герцог? Мари снова вмешалась: – Я вам, сестра, подскажу. Герцог, когда вы намерены ехать в Экс? – Через несколько дней, как только завершу еще одно срочное дело. – Поцелуйте за нас племянников. В карете я сидела мрачней тучи. – Ну, и что ты бесишься? – Он почти узнал меня, Мари! – А если бы узнал без почти? Ну, объясни, на что ты рассчитывала, читая ему Шекспира, что он вспомнит Анну де Плесси? Вспомнил – и что? Как ты ему объяснишь, что это ты и есть, что это ты восемнадцать лет назад в облике блондинки лет двадцати крутила с ним роман? Я сникла, Мари права, во всем права. А та продолжила возмущаться: – Как могло Арману прийти в голову снова отправить тебя сюда, да еще и в облике Гортензии?! – А если бы я снова была Анной де Плесси? |