Онлайн книга «Черный Янгар»
|
– Не спеши, еще срок не вышел, – просила она. Его маленькая медведица? Почему она не желает показаться? – Видишь? – возражал Янгар, снимая с груди зеленый камень на веревочке. Он подносил его к глазу, а второй прищуривал и голову задирал, до боли в шее. Дыра в камне ловила солнце, и сам он наполнялся ярким, горячим светом. – Теперь лето со мной. – Глупый… Ее смех звучал в ушах, даже когда забытье отпускало. Тогда Янгар вываливался в душный смрад подвала. Он снова ощущал изодранное тело, стискивал зубы, сдерживал стон и заставлял себя улыбаться. Тридуба это злило. – Где? – Вопрос всегда один и тот же. – Не… не з-знаю. – Его собственная речь становится похожей на змеиное шипение. Язык сухой, распухший, царапает изодранное нёбо. И в кровавом тумане плавится разум. Вот Ерхо Ину с любимой плетью, которая порой сменяется каленым железом. Над жаровней воздух дрожит, наверняка ему тоже больно. – Где? Железо прижимается к коже, дарит огненную злую ласку. – Где? – Н-не… Ожоги расползаются, скрывая шрамы. И поверх них танцует нож. – Я же обещал, что шкуру с тебя спущу, змееныш… Где? Лицо Ерхо Ину плавится, с него сползает кожа. И Янгар с удивлением видит перед собой хозяина. – Сбежать думал? – смеется Хазмат, скалит желтоватые острые зубы. Десны его побелели, а в зубах застряли крошки жевательного табака. – Куда тебе бежать, мальчик? Он тянется к Янгару, и в руках его ошейник. – Нет! – Янгар пытается отстраниться, но он связан, опутан по рукам и ногам. – Да. Раскаленная полоса обвивает шею. И громко щелкает замок. – Никто не уходил от Хазмата! – Хозяин весел. Он запрокидывает голову, и на горле его виднеется бурая линия шрама. – Ты мертв! – Ты тоже, – возражает Хазмат, трогая рубец руками. – Ты умер рабом. Моим рабом. И теперь принадлежишь мне. – Нет! – Тише. – Смуглая ладонь Хазмата с внезапной нежностью касается щеки. От нее пахнет цветочным маслом. И Янгар тянется за этой ладонью, умоляя не оставлять его. …Не мужская ладонь – женская. – Тише, – повторяет Пиркко, сменившая Хазмата. Ныне она без серебряной маски, и лишь красная краска лежит на губах ее, яркая, словно рябина зимой. – Зачем ты себя мучаешь? – Пиркко наливает в чашку вино и подносит к губам. Она без страха и отвращения касается грязных волос Янгара. Гладит его щеки, вытирает белоснежным рукавом испарину. – Пей. Она держит чашу осторожно. Терпелива. Янгар пьет, пытаясь отрешиться от боли, которую испытывает его несчастное тело. – Пей, бедный сын Полоза. – В синих глазах искреннее сочувствие. – Мне жаль, что так вышло. Она наклоняется и шепчет на ухо, так, что никто больше не слышит. Да и есть ли кто-то в подвале? – Ты… поможешь? – Слова даются с трудом. И голос сорван. – Конечно, я помогу. Я пришла, чтобы помочь тебе. – С…спасибо. – Не спеши, Янгар. – Пиркко отставляет чашу. – Я не смогу тебя вывести отсюда. Как не смогу удержать руку отца. Он… сложный человек. Она кладет пальцы на пятно свежего ожога и поднимается на цыпочки, заглядывая в глаза. – Скажи ему то, что он хочет знать. – Нет. – Скажи. – Пиркко нажимает, и тонкая корка сукровицы лопается. – Тогда тебя помилуют. Позволят жить. Ты ведь хочешь жить? Да. Кто не хочет жить? – Конечно, я по глазам твоим вижу. Мой муж готов простить тебя… Она улыбается уголками губ. И в глазах ее Янгар видит жадное животное желание. Пальцы же Пиркко раздирают раны. – Ты хорошо выносишь боль, – признает она, вытирая руку о тот же измаранный его потом рукав. – Но зачем, Янгар? – Нет. – Подумай. Отец не отступит, пока не узнает, где спрятана Печать. И с каждым днем он будет все более настойчив. – Нет. – И Вилхо, глупый, думает, что папа старается для него. Он позволит сделать с тобой все, что отцу вздумается. – Пиркко не без труда поднимает железный прут, раскаленный добела. – Но если ты проявишь благоразумие, то… Он пропадает в забытьи раньше, чем прут касается кожи. – Потерпи. – Ласковые руки лета забирают боль. И Янгар дышит. Снова трава в россыпях ранних рос. И небо. Сокол. Аану. – Ложись, – просит она, и Янгар подчиняется. – Все пройдет, мальчик, все пройдет, и боль забудется. Ему все-таки позволяют обернуться. Не Аану, но женщина с золотыми длинными косами. И глаза незнакомки желты. А тело ниже пояса змеиной золотой чешуей покрыто. – Когда-то Великий Полоз полюбил смертную женщину, – сказала она. – Тебя? – Меня. Это было давно. Он украл мою юность. И разделил со мной зрелость. Выпил старость до дна, а сделав последний глоток, поймал душу. – Она раскрыла ладонь, и Янгар увидел, что та почти прозрачна. Кожа женщины отливала серебром. – Небесный Кузнец сделал это тело. А мой муж отдал за него десятую часть всех подземных жил. Волосы ее были холодны. И не волосы – металлические нити, тонкие, звонкие, но живые. – Золото, – рассмеялась женщина. – Полоз подарил его мне. Ты храбрый мальчик. Мы слышим зов твоей крови. Нашей крови. В желтых очах змеедевы вспыхивает ярость. И гаснет. – Потерпи, маленький змей. Все закончится. – Я умру? – Ты боишься? – Нет. Не за себя… – За ту девушку? У нее свой путь, но идет она ради тебя. В этом весь смысл. Золотые руки, покрытые узором мелкой чешуи, заставляют раны затянуться. Во сне нет боли. – И ты будешь жить ради нее. – Мне не позволят. – Позволят, – возразила змеедева. – Они слишком жадны, чтобы дать тебе умереть, не получив ответа на свой вопрос. И когда поймут, то… Она не успевает сказать. Золотые косы вдруг обвивают Янгара, словно пытаются защитить золотым коконом от реальности. Но слишком зыбок его сон. Вновь камера. Каменная стена. Вонь. И пламя, что гудит в камине. Кресло, которого прежде не было. И Вилхо, в нем сидящий. |