Онлайн книга «Два талисмана»
Ух, спасибо Безымянным! Не перепутал! Вот она, блестящая черная жидкость! Мирвик макнул в нее перо и изобразил на бумаге все четыре известные ему буквы. Отлично пишет! Потом парень вспомнил предупреждение торговца: «Осторожнее с чернилами! Порошок потому и дешевый, что едкий. Заляпаешься — кожа красными пятнами пойдет, чесаться будет. И отмываться замучаешься, несколько дней пятна держатся…» Аккуратно прикрыл кувшинчик крышкой и поставил поближе к локтю — так, чтоб никто невзначай из него не отхлебнул. Тут вошли Барилла и Джалена с веселой, говорливой свитой: четверо знатных молодых людей и Лейфати, первый любовник, в огненно-красном плаще, длинном и просторном, обвивавшем хозяина, словно пламя костра. Барилла на Мирвика и взгляда не бросила. Капризно обратилась к Лейфати: — Ой, я забыла кувшинчик с «зельем», которое буду плескать в лицо этой… разлучнице. Ступай, принеси! Не говоря ни слова, роскошный красавец Лейфати повернулся и покинул сцену. Джалена прикусила пухленькую губку. Даже Мирвик, не искушенный в закулисных интригах, понял: эта сценка сыграна, чтобы унизить Джалену. Первая актриса театра словно сказала сопернице: «Тебя Лейфати бросил, а я ему приказываю, словно невольнику!» Могла бы начаться очередная ссора, но тут вошел Афтан. Даже без кольчуги или картонного доспеха актер выглядел воином, а руки его казались неестественно пустыми без меча или лука. «Это сколько же он портному платит? — подумал Мирвик. — Рубахи какие-то особые — так тело облегают, что каждую мышцу видно… И без плаща, этому плащ не нужен… этому нужно, чтоб одежда к телу льнула, тогда всем видно, какой он роскошный зверь — идет, мускулами поигрывает…» Афтан заметил взгляд Мирвика. Ухмыльнулся, подошел к столу — и вдруг сделал стойку на руках на краю столешницы, ровно и прямо вытянув над собою ноги в дорогих мягких сапогах. — Гимнаст балаганный, — вздернула носик Барилла. А Джалена презрительно фыркнула. Иногда противницы объединялись, как по сигналу боевого рога. Мирвик отметил про себя, что Афтан не ходит в фаворитах у двух злючек. — Давайте, ехидничайте, — отозвался актер. — Я не стыжусь своего циркового прошлого, не то что ваш любимчик Лейфати. И красиво спрыгнул со стола, вызвав аплодисменты молодых людей, что явились поглазеть на репетицию. Глядя на жесткое, с правильными чертами лицо Афтана, Мирвик понял: на фырканье девиц тому и впрямь наплевать, а вот аплодисменты волнуют. Джалена раздраженно обернулась к своим спутникам: — А почему посторонние на сцене? Барилла всплеснула руками: — И верно! В зал, господа, в зал! На скамейки! На сцене место лишь людям театра! Гости с хохотом попрыгали в зал и устроились на первой скамье. Мирвик, приосанившись, сверху вниз (в прямом смысле слова) глянул на зрителей. Пусть все четверо были нарядно и богато одеты, пусть один был даже Сыном Клана, зато Мирвик только что был причислен к людям театра! И произнесли эти удивительные слова уста несравненной Бариллы! Тут на пороге появился бутафор Бики, впереди него вплыл головной убор королевы. Барилла, не дав Бики и слова сказать, обругала его за то, что он преследует ее с этим кошмаром в бантиках. Мол, наверченная из лоскутов жуть способна погубить репутацию женщины любого возраста и происхождения. И если действительно такое уродство когда-то носили королевы, то она, Барилла, в те времена лучше стала бы прачкой! И все это — красивым, хорошо поставленным голосом, со скупыми изящными жестами, с постукиванием в такт словам носком изящной туфельки… Эффект от ее выступления был смазан появлением первого любовника труппы. Лейфати нес кувшинчик, за которым его послала Барилла. Но отдать его женщине не успел: бутафор Бики, приунывший было от полученной отповеди, ожил и бросился наперерез актеру с воплем: — А цепь примерить!.. Лейфати отнесся к примерке снисходительнее, чем Барилла: поставил свою ношу на пол рядом с «королевским убором» и позволил бутафору надеть себе на шею глиняную цепь, сверкающую золотой краской. Прошелся по сцене (зрители из зала бурно одобрили «драгоценность»), поднял на ладони звено с «рубином» и сказал с болью в голосе: Что жалкий блеск мишурных украшений Пред теплым светом милых серых глаз? Что тяжесть драгоценного металла Пред легким, мягким уст прикосновеньем? Хотел бы я богатство, власть и славу Швырнуть во прах к твоим прелестным ножкам! Но в этом отказала мне судьба… Небрежно поклонился на аплодисменты из зала, поднял кувшинчик и, подойдя к столу, уселся на него — поза вроде бы небрежная, даже вызывающая, но до чего изящная! Джалена покосилась на бывшего любовника и раздраженно поинтересовалась: — Мы «Двух наследников» репетируем? Или снова «Страдающее сердце» ставим, чтобы кое-кто мог покрасоваться? — Вовремя сказано! — откликнулся с порога Раушарни. Шагнул на сцену. — Начинаем! Рядом с его королевским величием померкли и тигриная грация Афтана, и обольстительная краса Лейфати. — Для начала прогоним сцену с колдовским зельем, — распорядился старый актер. — Меня там нет, я в зале посижу! — Афтан спрыгнул со сцены. Лейфати не встал со стола, только переменил позу, изобразив внимание. Раушарни, подойдя к краю сцены, спокойно и строго взглянул в зрительный зал. — Господа мои, — сказал он учтиво, но твердо. — Мы всегда рады видеть вас на репетициях — но не сегодня. Мы задумали несколько сюрпризов, которые не хотим разглашать до премьеры. И так это было произнесено, что знатные юноши, намеревавшиеся полюбоваться на хорошеньких артисточек, поднялись на ноги и с ворчанием, но покорно покинули театр. — Сюрпризы — это про мое превращение, да? — поинтересовалась Джалена. — Кем я все-таки обернусь? Завтра пьесу играем! Ты обещал, что мне не придется ползать под корытом, изображая черепаху! — Я же говорил! — вмешался бутафор Бики, гримасничая от волнения. — Белая птица… крылья… Актриса с трудом сдержалась и без брани сообщила бутафору, что лишь образ нежной девушки, в который она сейчас вживается, мешает ей, Джалене, объяснить Бики, куда он может засунуть свои крылья. В свернутом в трубку виде. — Раушарни, — из зала попросил Афтан, — будь человеком, сходи к Хранителю, договорись, чтоб спектакль передвинуть. Сроду у нас не бывало такого позорища, какое завтра будет. Монологи до ума не довели, роли толком не учили, в кого Джалену превращать — не решили… — Не пойду, — хмуро сказал Раушарни. — Может, еще прикажешь день рождения супруги Хранителя передвинуть? Спрут требует премьеру — и Спрут ее получит. Именно завтра! Забыли, кто хозяин театра? Кто вам жалованье платит, а? |