Книга Калинов мост, страница 2 – Алексей Гравицкий

— Я, знаете ли, хочу вложиться в новое дело… кхммм… и, знаете ли, не хотел бы потерять свои деньги.

— Обратитесь к экономистам, — старушка повела ветхими плечами. — Пусть выстроят вам хороший бизнес план.

Клиент поерзал на табуретке и подался вперед, словно пытаясь подавить собеседницу и вернуть себе обычную самоуверенность.

— Понимаете ли, бизнес план… кхммм… Даже самый хороший бизнес план это только предположения. Мне нужно знать, выгорит мое дело или нет. Знать точно. И я готов заплатить за это знание.

Старуха усмехнулась.

— Ну, хорошо. Рассказывайте о своем деле, Сергей Грачикович.

— В смысле? — не понял клиент.

— Рассказывайте про свой бизнес.

— Вы хотите, чтобы я выдал вам ноу хау? — Сергей Грачикович хохотнул. — Я так похож на идиота? Это мой бизнес, и я…

Старушка не стала слушать, просто выставила ладонью вперед сухую стариковскую руку.

— Вы меня не поняли, дорогой мой, у меня свое дело, ваше мне не нужно. Но если хотите, чтобы я делала свое, говорите. Не хотите говорить, всего хорошего.

Клиент закашлялся, замахал руками, став похожим на ветряную мельницу.

— У вас дар убеждения, Всевидящая.

— Я работаю в зоопарке, — пожала плечами старуха. — Если могу убедить неразумных животных, то уж с разумными проблем быть не должно. Разве нет?

— Иногда мне кажется, что с дикими зверями проще чем с людьми, — отозвался бизнесмен. — Ладно, с чего начать… У меня есть дело, которое стабильно приносит доход. Но в наше время ни в чем нельзя быть уверенным. Поэтому сейчас, когда скопилась некоторая сумма, я хочу вложиться в какое-либо совершенно новое направление, и…

Голос мужчины постепенно потерял четкость, расплылся, сливаясь, превращаясь из потока слов в ровный гул, вибрирующую волну. Она расслабилась, отдаваясь этой волне и поплыла куда-то, теряя связь с реальностью. В этом гудящем нечетком еще «где-то» был и тот, что сидел напротив. Она видела его вполне четко, видела других людей.

Внутри что-то дрогнуло, засвербило неясной тревогой. Что? Ощущение было сродни тому, которое возникает, когда видишь лицо в толпе, по инерции пробегаешь взглядом дальше, а потом долго ищешь то, что мелькнуло только-только и снова потерялось из-за поспешности.

Интуиция не подвела. Вот оно! Среди живых людей она вдруг отчетливо увидела мертвеца. Затем еще одного и еще. А потоки лиц двигались куда-то и вскоре вокруг были одни мертвецы. В голове дернулось болью, лица смыло темной волной. Теперь она видела до черноты красную, словно венозная кровь, реку. Вокруг было так же черно, лишь выделялся каким-то тусклым пятном горбатый мост. Мост был далеко от нее, и сейчас невозможно было понять, что на нем происходит, но что-то там происходило. Дальний край моста налился чернотой и…

— Эй, бабуля! Ты уснула что ли?

Картинка рухнула. Возвращение к реальности было тяжелым. Она чувствовала себя не лучше, чем выброшенная на берег рыба. Сердце колотилось так, как не билось уже лет сто. Дыхание стало хриплым и порывистым.

— У тебя все нормально будет, только когда будешь свой бизнес строить, делай это подальше от центра города.

— Но я планировал парк за ЦДХ попользовать.

— Пользуй, — согласилась старуха. — Только учти, что тогда от твоего бизнеса через двадцать лет ничего не останется.

— И все?

— И все.

— А там ритуал какой? Или жертва?

Старуха покачала головой. Клиент кивнул и достал бумажник.

— Сколько с меня?

— Сколько не жалко, — небрежно отозвалась старуха. — Ты ж сам грозился, что за ценой не постоишь.

Сергей Грачикович долго возился в бумажнике, перебирая пальцами стодолларовые купюры, наконец, решился и выволок какое-то количество зеленых бумажек на стол. Старуха кинула на деньги небрежный взгляд.

— До свидания, Сергей Грачикович.

— До свидания, — поднялся с табурета бизнесмен. — Но если что не так…

Он многообещающе показал зубы в странной, похожей на оскал, улыбке и вышел вон. Хлопнула дверь. Старческая рука сграбастала стопку американских денег. Палец провел по ребру стопки, прошелестев купюрами.

— Жлоб, — констатировала старуха и поспешно метнулась следом.

Клиент не успел еще далеко уйти.

— Сергей Грачикович, — окликнула старуха.

Бизнесмен остановился и повернулся на голос. Старуха приблизилась, пристально, словно рентгеновский аппарат, заглянула в глаза клиенту.

— Вот еще что, — сказала ровным и бесстрастным голосом. — Насчет жертвы. Жертва должна быть детской.

— Что? — вздрогнул мужчина. — Это ребенка что ли убить?

— Не в том смысле, вы сейчас сходите в ближайший роддом или школу какую-нибудь, узнайте их реквизиты и анонимно переведите на их счет вот эту сумму.

Старуха протянула бумажку с накорябанным числом. Брови бизнесмена взлетели вверх.

— А без этого нельзя?

— А без этого ничего хорошего вам не видать.

Сергей Грачикович кхмыкнул, сунул бумажку в карман и быстро-быстро пошел к выходу. Старуха довольно потерла руки. Подошел сторож:

— Что за жертва такая странная? — поинтересовался у старухи.

— Да не жертва это, — отмахнулась та. — Так просто… пусть что-то доброе в своей жизни сделает. Хоть и не по собственной воле.

Черные, поблескивающие в неясном свете волны катились и перекатывались. Река казалась гладкой и скользкой. Звуков тут не было. Точнее сказать, она их не слышала, только видела черные волны и маленький горбатый мостик, соединяющий этот берег с тем не менее черным, чем вода в реке. И чернота эта, затаившаяся до поры, готова была сейчас перехлестнуть через мост, обрушиться на этот берег, похоронить под собой все, что можно.

На мостике происходило какое-то шевеление, но разобрать с такого расстояния что там творится было невозможно. Опоры моста почернели, дальний его край провалился в непроницаемую тьму, не то растворился, не то обрушился.

Тьма, словно живая, пожирала мост, приближалась…

Над рекой калина спелая,

Налитая соком.

Обожгла ты руки белые

В молодой осоке.

В молодой осоке прячутся

И дожди и солнце.

Ой, кому-то нынче плачется,

А кому смеётся…

Голос прорвался сквозь видение, разрушив его, как камень упавший в воду разбивает отражение. Старуха вздрогнула и перевела дыхание. Она снова сидела у клетки и смотрела в блестящие черным глаза громадной пантеры. Песня оборвалась.

Ночной зоопарк жил своей жизнью, и звуки здесь были свои, совсем не московские. Что-то стрекотало, кто-то всхрапывал, откуда-то издалека доносились еще какие-то отголоски животного существования.