Книга Девять унций смерти, страница 54 – Сергей Раткевич

«Теперь бы еще со стражей у ворот договориться…»

«А может, просто перелезть стену?»

«Может».

Якш так и сделал.

Не самая неприступная на свете стена, даже ловкий человек одолеет. А для гнома все равно, что дорога ровная.

«Так. Что дальше? Ау, Эдмунд, кому отнести твой подарочек?! Молчишь? Экий ты вредный. Ладно. Раз так, пойдем покамест направо. Почему? А не знаю. Просто мне эта идея нравится. А захочешь меня поправить — милости просим!»

А вот и поправочка вышла! Именно с той стороны несутся, размахивая факелами. Надо же, как все-таки быстро стемнело. И ведь не заметил, как ночь подкралась. Увы, не только ночь. Еще и эти… Ловцы.

За мной, что ли? Или кого другого ловят? Да, как же, размечтался! Словно здесь с утра до ночи кого-то ловят! Будто этим людям и вовсе заняться нечем.

Ишь ты! Даже и с собаками! А шуму сколько! А топоту! И ведь они с минуты на минуту будут здесь.

Так. А чего это я, собственно, столбом-то стою? А ну бегом! И поживей!

Ничего, гномы тоже кони. И даже не просто кони, а самые быстрые кони. Быстрей гномов вообще никого не бывает. Им бы еще ноги подлинней — цены бы им не было! Гномам то есть. Ногам, впрочем, тоже.

Ну, Эдмунд… если это твоя «поправочка»… если это ты мне устроил… я ж тебе уши… при встрече оборву… можешь… не сомневаться… потому что бывшим… петрийским владыкам… вредно… так быстро бегать… и так долго… тоже…

Якш бежал изо всех сил, но их было явно недостаточно. Жаркие языки погони уже лизали его спину.

— Гномы тоже… кони… гномы… тоже… кони… — яростно бормотал он, упрямо швыряя свое тело вперед, а визгливый собачий лай уже свисал плащом с его сведенных от напряжения плеч.

— Гномы… тоже… гномы… — усталые ноги заплелись, и бывший владыка всех гномов рухнул ничком в мокрую от росы траву.

— Ты — вот что… ты — идем со мной! — услышал он над собой знакомый голос.

— Ты… — прохрипел Якш, подымая голову.

— Я! — весело откликнулся старый бард.

— Тебе… опять кого-то спасать? — обреченно выдохнул Якш, понимая, что никак не годится нынче в спасители. Вот никак, и все тут. Его бы самого кто спас.

«Ну Эдмунд, ну я тебе!»

— Конечно, спасать! Стал бы я по пустякам тревожить такого занятого гнома, как ты! — прозвучало в ответ.

— Так. И кого тебе спасать? — отчаянно переспросил Якш, пытаясь наскрести в своем теле хоть немного сил, а в сердце хоть немного мужества.

— Как кого? Тебя, конечно! — весело откликнулся старый бард.

— Меня?! — растерялся Якш.

Ну вот и силы сразу куда-то делись, да и мужество…

— А разве ты не нуждаешься в спасении от погони?! — вопросом на вопрос ответил старый бард.

— Еще как! — выдохнул Якш. — Но…

— Никаких но! — отрезал скрипач. — За тебя просил один твой старый знакомый. Просил спасти тебя от преследователей и помочь доставить то, что должно, туда, где ему надлежит быть.

«Что-что?! Я не ослышался?! То, что должно, туда, куда надлежит?!»

— А… ты меня на руках понесешь… или на закорках потащишь?! — с истерическим смешком выдавил Якш.

— Твой хороший знакомый одолжил мне своего коня, — с улыбкой поведал скрипач. — Этот конь меня не боится. Да и тебя не испугается.

После чего едва уловимым движением руки открыл дверь в ночной темноте. Дверь, которой не было, Якш это чувствовал, но тем не менее она была, это он чувствовал так же ясно. Ночная тьма со скрипом распахнулась, а там, за этой загадочной дверью из темноты и тишины, из звезд и ночных шорохов, была другая тьма и другая ночь. И в ней царили другие звезды и шорохи.

— Идем скорей, — сказал скрипач, и тотчас по ту сторону двери боевой конь Эдмунда Доаделлина, лучший его конь, павший при Айнсвике вместе с хозяином, тихо заржал, словно приветствуя.

Якш тяжело с хрипом выдохнул и вслед за бардом решительно шагнул в загадочную дверь через ночь.

Дверь захлопнулась. Преследователи остались с носом.

— Садись, — сказал скрипач, указывая на хорошо знакомую тележку.

Хорошо знакомую? Ну конечно!

Вот только теперь ее украшали звезды. Торжествующие и радостные звезды.

— Садись, — повторил скрипач.

— А ты? — спросил Якш.

— Пойду рядом и буду играть тебе, — ответил скрипач.

— Дать тебе твою скрипку? — спросил Якш.

— Теперь это твоя скрипка.

— А ты?

— Мне не нужна скрипка, чтобы играть. Слушай. Я сыграю тебе дорогу.

— Это… мелодия такая? — выдохнул Якш.

— Нет, не мелодия.

— Ну… песня?

— Нет. Не песня. Это дорога, понимаешь? Если б я был кузнецом, я б тебе ее выковал, но я не кузнец. Был бы ваятелем — изваял. Танцором — сплясал. Сказителем — рассказал. Но я — музыкант, а значит, мне придется сыграть ее.

— А…

— Садись, — прервал его скрипач. — К рассвету мы должны быть на месте.

Якш благоговейно взгромоздился на тележку, которую почтили своим присутствием звезды, конь самого короля Эдмунда тряхнул гривой, а скрипач ласково погладил пространство вокруг себя. Погладил — и оно запело. В тот же миг перед ними соткалась серебристая дорога, и конь Эдмунда сделал первый шаг по ней. Тележка, в которую он был запряжен, покатилась следом.

Тележка катилась по земле, усеянной звездами. А впрочем — кто знает? — быть может, это были небеса, ведь, кажется, звездам положено обретаться именно там?

А потом земля или небеса кончились и началась вода. Вода, усеянная звездами, покачивающимися на ее поверхности, мерцающими из непроглядных глубин, вода…

— Ночь — это мост надо мной… — шептала вода могучим неутомимым шептанием. — Надо мной… мной…

Вокруг была вода, много воды, все вокруг полнилось ее дыханием и плеском, но все так же звучал мир под пальцами старого барда, все так же игралась и пелась дорога, и конь Эдмунда тащил и тащил тележку с Якшем и секирой, которую необходимо передать, тащил по тропе, которой не могло быть на глади вод, но она была, а старый бард шея рядом с тропой, шел по воде, как посуху, и только край плаща слегка замочил.

А потом кончилась ночь.

Она закончилась не так, как земля или небо. Не так, как вода, вновь ставшая сушей. Она закончилась так, что у Якша дух захватило. Словно он был маленькой строчной буквой в темноте огромной закрытой книги, ну и поделывал себе какие-то свои маленькие строчные делишки, как вдруг книгу рывком распахнули, да еще и на его странице! Метнувшись туда-сюда, он вмиг потерял гласность, затем согласность и сжался крохотной безгласной точкой в конце предложения.