Онлайн книга «Девять унций смерти»
|
То самое подгорное чудовище, выгнавшее гномов из их Петрии. Чудовище, выгонявшее их раз за разом. Чудовище, заставлявшее их биться с людьми, с эльфами, друг с другом. Чудовище, делавшее их мерзкими насильниками, предателями и убийцами. Эту страшную тварь Фицджеральд ненавидел сильней всего. Просто он никогда не понимал, что это она во всем виновата. Эх, был бы у него лук… Лука не было. Он и сам не заметил, как тяжелый подгорный молот лег в его руку. Лег так удобно и надежно, словно и впрямь для него был создан. — Разом! — выдохнула владыка, и точно такой же молот легко, словно перышко, взлетел в ее руке. И каменная громада дрогнула. — Правей, — скомандовала гномка, и под ноги брызнуло каменное крошево. — Теперь левей! — рявкнула она, как заправский десятник, и по камню пробежали длинные трещины. — Ну же! — И новые осколки летят во все стороны. — И еще раз! — Не так уж он прочен, этот проклятый камень. — Осторожно! — И целая каменная глыба упала на свои каменные колени, моля о пощаде. — Отлично! Еще давай! — Пощады не было. — Они не только дураки! — вовсю орудуя молотом, шептала гномка. — Они еще и сквалыги! Жадины несчастные! Кусочники скудоумные! Они ведь эти самые молоты бросили, потому что боевых секир для приманки пожалели! Оставь они с десяток секир вместо этих молотов — тут нам и конец! — Гуннхильд! — Да! Еще одна каменная глыба. — Тэд! — Да! Еще. Они рубили камень, ломали камень, шли сквозь камень, и камень обрушивался за их спинами. Казалось, двое не могут одолеть отвердевшие века. Всего лишь двое, один из которых человек, с подгорным трудом и вовсе не знакомый, а другая всего лишь слабая женщина. Что они смогут? А ничего. Захлебнутся быстро прибывающей водой, если раньше не умрут от ужаса и отчаяния. Именно так и рассудили господа заговорщики, мудрые старейшины и опытные наставники. И просчитались. Когда двое идут в броне любви и ярости, они сметают любые стены, и никакие подгорные крепости не устоят перед их слитным порывом. Особенно если этот поход направляет знающая воля. Это седобородым старейшинам кажется, что гномки и вовсе не сведущи в горном деле. Мужское это дело вовсе, а не женское, ни в какую не женское. Так-то вот. Два молота яростно ломали камень. Не наверх, к свету — туда и в самом деле не пробиться. Не вниз, к смерти — любви смерть без надобности. А вбок. Туда, где в отлично обустроенном тоннеле их не ждут предатели и заговорщики. Совсем не ждут. Где им пробиться, этим неумехам! Опытнейшие подгорные мастера, конечно, услышали два яростных молота, с грохотом надвигающихся на них, сметающих со своего пути незыблемый камень, словно ветер шелковую занавесь, превращая монолитом застывшие века в жалкое каменное крошево. Не могли не услышать. Такое и человек бы понял. Такое и мертвого бы разбудило. Они ждали их, облачась в новые, недавно откованные доспехи, любуясь восхитительным оружием, мечтая, как оно обрушится на головы негодяев, посмевших встать у них на пути, как грянет древний победительный клич цвергов — и тогда никто не устоит перед ними! Ни сейчас, ни потом. — Олбария будет повержена! — Петрия восторжествует! — Воссияет! — Да! — Омоем секиры в крови врага и предательницы! — напыщенно молвил предводитель заговора… и тут стена рухнула! Да так, что он едва отскочить успел. В образовавшийся пролом шагнули двое. Они были похожи на что угодно, только не на людей или гномов. Вот если бы подземные Боги вдруг облеклись плотью… А вослед за ними вошла вода. Она растеклась по подземному залу, и гномам внезапно сделалось мокро. Они смотрели на неведомые существа, свершившие невозможное, неведомые существа, стоящие перед ними с молотами в руках, и им было страшно. Грозное подгорное оружие само выпало из внезапно ослабевших рук. А потом ослабевшие ноги не сдержали грузные тела несбывшихся цвергов, и гномы-заговорщики как один повалились на колени. В холодную мокрую воду. — Встать! — страшным свистящим шепотом прошипела гномка. — Вы недостойны стоять перед нами на коленях! Она бросила испепеляющий взгляд на ближайшего старейшину. Тот судорожно попытался выполнить приказ — вскочить. Ноги его не сдержали, и он вновь повалился на колени. Опять попытался вскочить — и рухнул, зарыдав от бессилия, плюхнулся в воду, подняв кучу брызг. — Мразь, — страшно выдохнула владыка. — Какая же вы мразь… Все разрушить, уничтожить, втоптать в грязь ради своих личных амбиций. Чужие судьбы, чужие жизни — все! Никому не дать жизни, солнца, счастья… все растоптать, сожрать! Старейшины безмолвствовали, мелко трясясь от ужаса. Подгорные доспехи мелодично звенели в такт их дрожи. — Где Пихельсдорф?! — рявкнула владыка, обводя яростным взглядом дрожащих гномов. — Он не пошел с нами… больным сказался, — ответствовал бледный от ужаса голос. — Утнершенкель?! — Ногу подвернул… — Провокаторы! Сволочи! — яростно выплюнула гномка. — А вы… ш-ш-шарт! В руках гномки сверкнул нож, и старейшины заскулили от ужаса. — Стоять! — рявкнула гномка. — Не двигаться! — эхом откликнулся Фицджеральд, вздымая боевой молот. И ни одна подгорная секира не поднялась в ответ. — Так вы у нас — непобедимый гномий шарт? — опасным голосом поинтересовалась владыка. — Нас двоих оказалось вполне достаточно для того, чтобы с вами справиться… вам не кажется, что у Олбарийского монарха несколько больше воинов? Дрожащие гномы безмолвствовали. — Жалкие трусы, — презрительно бросила владыка. — Я лишь надеюсь, что злоба и зависть не слишком иссушили ваш мозг, и вы сможете сделать правильный вывод из того, что с вами случилось. Бросили оружие, сняли доспехи и пошли вон! Гномка шагнула к ближайшему старейшине, и он тут же торопливо принялся сдирать с себя подгорную броню, лепеча жалкие слова оправдания, пытаясь перевалить вину на кого-то другого. Кто-то жалобно взвизгнул, уронив себе на ногу секиру, кто-то причитал во весь голос, кто-то бурчал себе под нос, что он-де еще Джеральду и на все пожалуется… смех да и только! Подгорная броня с плеском летела во все прибывающую воду, старейшины торопливо сдирали с себя все, что было связано с заговором, и бросались прочь, наверх, туда, где они как бы и ни при чем, где ничего скверного они не совершили, туда, где покой, дом, очаг, где они мирные, законопослушные олбарийские гномы, вот. |