Книга Рунный камень. Книга 2. Вендетта, страница 8 – Крис Хамфрис

— Как он умер?

— Его убили.

— И фамилия убийцы… Фарсезе?

Лицо ее вспыхнуло, но тут же снова побледнело. Старуха медленно, неверной походкой направилась к Скаю. Она отдернула руку, когда тот хотел ее поддержать.

— Откуда ты знаешь это имя? — прошипела женщина.

— Я встретил их этой ночью, девушку и ее бабушку. Они… — Скай сглотнул. — Мы видели кое-что… Все вместе. Возле дома, в котором я нашел вас сегодня. Они называли это… Скуадра… Что-то там…

Она отшатнулась, отступив обратно в темноту склепа, подальше от солнечных лучей…

— Ты видел Скуадру д’Ароцца?

Скай кивнул.

— Что ж, в тебе действительно течет кровь Маркагги. И если Эмилия Фарсезе посмотрела на тебя своими невидящими глазами… Если ты позволил ей ощупать лицо… — Старуха содрогнулась. — В третий раз говорю тебе: уезжай. Уезжай сегодня же! Немедленно!

Он покачал головой.

— Я не могу.

Надолго воцарилась тишина. Затем Скай увидел, как глаза старой женщины засияли, а на бескровных губах заиграла улыбка.

— Хорошо, — сказала она, выпрямив спину. — Пусть Господь смилостивится над нами… Но не над ними!

Она осенила себя крестом.

— Ибо то, что, как все считали, закончилось, началось снова.

Странная перемена произошла в женщине. Если прежде она воспринимала Ская как что-то жуткое, то теперь расплылась в улыбке так, будто он был воплощением ее самого сокровенного желания.

Скай опять сглотнул.

— Что? Что снова началось?

Вместо ответа старуха взяла его за руку и подтолкнула к выходу.

— Я расскажу тебе все. Но не здесь. Не при них. — Она кивком указала на гробы, стоящие на стеллажах. — Они захотят подобраться ближе и послушать. Они собьют тебя с толку собственными историями. Ведь из двадцати четырех лежащих здесь Маркагги только трое умерли своей смертью, а не от пули, клинка или веревки. И они будут кричать тебе в самое ухо слово, с которым на устах умирали, — «вендетта».

Говоря, она тихонько выталкивала Ская на улицу, и теперь они оказались возле гробницы, на солнечном свете. Старуха повернула в замке ключ и запрятала его где-то в складках одежды.

Не успел Скай задать хотя бы один из миллиона мучивших его вопросов, как старуха подхватила его под руку и быстро повела по тропинке, задав свой собственный:

— Как ты нашел меня?

— Я вернулся в тот дом из-за того, что видел там ночью. Потом услышал, как вы поете. Я… Я слышал раньше ваше пение.

Она, казалось, не слишком удивилась.

— Как так?

Вместо ответа Скай вытащил из кармана зажигалку. Старуха остановилась, взяла ее у него, подняла руку и, крутнув колесико, на секунду уставилась на пламя. Потом вернула зажигалку Скаю и продолжила путь.

— Я знала, что не стоит мне с ней расставаться. Но твоему отцу она, казалось, была очень нужна. Он хотел узнать что-нибудь о своем отце, твоем деде, а я понимала, что у него не было… Видений. Он не замечал здесь Скуадру, кровь не бурлила у него в жилах. И он слишком мягкий, чего нельзя сказать о тебе. — Она посмотрела на Ская, желая узнать, не обиделся ли тот. — Он не был избранным.

Скай же вовсе не чувствовал себя обиженным. Если он и был когда-то раним, то все переменилось после того, как он побывал в шкуре своего предка-викинга. Но юноша остался любопытен.

— Избранным для чего?

Они проходили по аллее мимо людей, пришедших навестить могилы своих близких. Старуха глянула на Ская, плотнее завернулась в шаль и пробормотала:

— Не здесь.

Скай понял, что надо сменить тему.

— У вас есть ключ от гробницы Маркагги. Стало быть, вы имеете к ним какое-то отношение?

— Я сестра твоего деда, Луки Маркагги. — Она остановилась и официальным жестом протянула кисть. — Паскалин Друэ. Твоя двоюродная бабушка.

Скай пожал ей руку.

— Я Скай Марч.

— Знаю. — Паскалин окинула его взглядом и пошла дальше. — А теперь расскажи-ка, каким образом зажигалка Луки привела тебя сюда.

Они вышли в кладбищенские ворота, и бабушка повела Ская через гребень холма в направлении города. Пока они шли, он поведал, что увидел, в первый раз взяв в руки зажигалку. Она внимательно слушала его, ни разу не прервав. По окончании рассказа воцарилась длительная тишина, которую нарушил Скай.

— О чем была песня, что вы пели в том доме?

Они спускались по дороге к городу.

— Я voceratrice. [11] Нас осталось немного. Мало кто теперь призывает нас, ибо большинство позабыли обычаи предков. Но некоторые еще помнят, и они все еще приглашают меня спеть voceru, погребальную песнь по мертвым.

Скай поежился, вспомнив печальные завывания.

— Это плач о мести?

— Нет. Ну, обычно нет. Когда человек умирает в собственной постели, как умер Люсьен, тогда нет. Месть — это совершенно другое, ныне почти полностью забытое.

Ее тон заставил Ская задуматься. Он хотел попросить разъяснений, но вместо этого произнес:

— Где вы так хорошо научились говорить по-английски?

В первый раз за все время Паскалин широко улыбнулась. Лицо сразу же приобрело другое выражение.

— По-прежнему хорошо? Я-то думала, что все уже позабыла. Мы с месье Друэ, моим покойным супругом, преподавали английский язык. В Париже и других местах.

Они уже вошли в город. Паскалин свернула направо, затем налево и остановилась перед входом в довольно новый многоквартирный дом. Она открыла дверь в небольшую уютную квартиру, на стенах которой висели современные картины, в углу гостиной стояла новенькая стереосистема, и, должно быть прочитав на лице Ская изумление, спросила:

— Что уставился? Или ты думал, что я живу в пещере с летучими мышами?

Старуха свистнула, и на ее зов из кухни прибежала собачка, породу которой Скай не смог определить. Она радостно ткнулась носом в колени Паскалин, в то время как хозяйка чесала ее за ушами. Двигалось животное довольно неуклюже, на морде было много седых волос, а шерсть на спине походила на проволоку. Нагнувшись, Скай протянул руку. Собака подошла, обнюхала ее и принялась тыкаться лбом.

— Ты ему нравишься. Это хорошо, потому что Амлет очень точно судит о людях.

Скай почесал пса, и тот, довольный, свернулся клубочком.

— Амлет?