Книга Ночной ангел. Книга 3. По ту сторону тени, страница 99 – Брент Уикс

— Ты же сказал, что это была нога, — возразил Кайлар, набрасывая седло на спину Трайбу. Раз в кои-то веки скотина не пыталась его укусить. — И что ты хотел рассказать про Элену?

— Да нет же, мне отрубили руку. Я вспомнил. А про Элену расскажу позже. Я понял одно: наше тело само знает, где и что должно вырасти. То есть, когда отрубают руку, кожа начинает расти именно в этом месте, а не на носу или голове. А почему? Да потому что тело знает, что здесь должна быть рука, а не что-то еще. И до меня дошло, что если дело обстоит так, как я думаю, то для принятия любого облика достаточно изменить инструкции. Ха, если бы все было так просто! Я понял еще кое-что. Если сильно изменить рост, координация движений восстановится только через год. Со зрением тоже шутки плохи. А еще нельзя ничего менять в своем теле только потому, что тебе эта часть не нравится. Очень скоро превратишься в такого красавца, что люди на улице будут останавливаться и глазеть вслед. Какая уж тут маскировка! Как бы там ни было, на постижение всех тонкостей ушло лет сто. И теперь у меня примерно двадцать тел. Я имею в виду только те, в которых я провел достаточно много времени и изучил все их особенности, такие как походка или другие движения. Да, двадцать тел, пожалуй, многовато, но никогда не забуду, как перенервничал, обнаружив два своих портрета, написанных с разницей в двести лет в разных частях Мидсайру. На обоих был точно я. Один коллекционер из Алитэры повесил их рядышком у себя в кабинете. Я тогда приехал в Алитэру, чтобы начать новую жизнь, и дернул же меня черт воспользоваться тем самым телом.

— Подожди, ты говоришь, что можешь выбрать любое лицо, зачем же понадобилось остановить свой выбор на уродливой роже Дарзо Блинта?

— Это мое настоящее лицо, — обиделся Дарзо.

— Господи! — воскликнул Кайлар, чувствуя, как щеки заливает краска стыда. — Прости, что обидел. То есть твое лицо и правда…

— Я все понял, — откликнулся Дарзо.

Кайлар смущенно закусил губу.

— Как бы там ни было, переход из одного обличья в другое требует времени, особенно когда только начинаешь этим заниматься. И промежуточная стадия может доставить много неприятностей. Мы путешествуем и, значит, встречаемся с людьми, и, если кожа на верхней части тела черная, как у ладешца, а ноги остались белыми или половина лица как у молодого человека, а вторая половина — как у старика, вряд ли можно рассчитывать на радушный прием. Вообще-то теперь процесс превращения занимает у меня гораздо меньше времени, но я рассчитывал, что обучу тебя магии тела, которая очень сложна, и только потом покажу вершины мастерства, то есть то, что кажется вообще невозможным.

— Погоди, не хочешь ли ты сказать, что можешь принять любой облик? Если верить твоим словам, ты можешь превратиться в девицу?

— Не желаю слушать извращенные фантазии, — обозлился Дарзо.

— Да ладно уж!

— Никогда не превращался ни в девицу, ни в животное. Боюсь застрять на полпути. Однажды я принял облик человека без намека на талант и намеревался провести в таком виде от силы месяц, пока внедрюсь в Часовню. Потребовалось десять лет, чтобы выйти из этого образа, а кроме того, я упустил возможность обрести серебряный ка'кари. Увязнуть в середине процесса в облике толстого модайца довольно скверно, но даже страшно подумать о возможности остаться на долгие годы женщиной!

— Зачем же ты меняешь свою внешность сейчас и кем хочешь стать?

— Я превращусь в пятидесятилетнего приветливого и добродушного уэддринского графа, наделенного небольшим талантом, который он никогда не использует. Обстоятельства вынудили меня оставить любимую женщину и отправиться вместе с тобой в Часовню, место, которое, кстати говоря, я терпеть не могу. И все для того, чтобы встретиться с дочерью. Вообще-то буду очень признателен, если поможешь мне принять этот облик надлежащим образом. Хочу, чтобы, глядя на меня, дочка сказала: «Ой, а у меня такие же глаза!»

Откровения Дарзо не вызвали у Кайлара интереса.

— Учитель, — обратился он к Дарзо, немного помолчав, — объясни, прошу тебя. Волк назвал меня Безымянным, но если я научусь делать то же, что и ты, то останусь не только без имени, а и без лица. Если мы можем превратиться в кого угодно, то кем являемся на самом деле?

Дарзо ухмыльнулся и стал прежним Дарзо Блинтом, несмотря на другое лицо.

— Волк сам не знает, о чем говорит. Когда-то я заблуждался, считая, что каждая новая жизнь действительно начинается с нуля. Наш дар не дает такой свободы или такого кошмара. Назови, как хочешь. Мы являемся ночными ангелами, членами ордена, который был древним уже в то время, когда я в него вступил. Гораздо труднее ответить на вопрос, что значит быть ночным ангелом. Почему мы видим коранти? — Поймав вопросительный взгляд Кайлара, Дарзо пояснил: — Мы видим все грязное и порочное в человеке, но не по принуждению, а из-за своей чувствительности к злу. В свое время я мог рассмотреть обманщика, однако за год до того, как меня покинул черный ка'кари, я с трудом различал убийцу. Что это значит? Почему я избран? У Джорсина иногда проявлялся пророческий дар, и он сказал, что мне нужно завладеть черным ка'кари. «В твоих руках находится вся история, мой друг», — заявил он, и я поверил. Ради Джорсина я пошел бы в огонь и воду. Потом, когда прошло несколько столетий, все мои друзья умерли, мир погрузился в темноту, наступили страшные времена, и никто даже не пытался меня преследовать. Возможно, моя великая роль в истории, мое предназначение заключалось в том, чтобы хранить ка'кари в течение семи столетий и передать его тебе. Прости, если такое объяснение тебя не удовлетворяет. Представь, что собираешь армию и обращаешься с призывом к людям: «Давайте, ребята, собирайтесь!» А потом наступает долгое, томительное ожидание. Опять-таки действительность тяжела, однообразна и несправедлива, и лучше приспособиться к тому, что есть на самом деле, чем жаловаться на судьбу, потому что она не дает того, чего ты хочешь. Вот почему я утратил веру в пророчества, в предназначение и даже в саму жизнь. Однако, потеряв веру, я вскоре снова засомневался и понял, что она у меня есть. На каждом шагу встречались порой едва заметные подтверждения того, что все на свете имеет смысл. В конце дня ты выбираешь то, во что веришь, и принимаешь все последствия.

— И всего-то?

— Что ты хочешь сказать?

— Выбираешь, во что веришь, а потом живешь с последствиями своего выбора? И это все, чему ты научился за семьсот лет? Черт возьми, так-то ты объясняешь причину нашего бессмертия!

Дарзо с быстротой молнии выбросил вперед руку и нанес Кайлару мощный удар в челюсть. Поступок учителя ошеломил Кайлара, ведь удар наотмашь тыльной стороной руки причиняет одинаковую боль тому, кто его наносит, и тому, кого бьют. Дарзо умышленно выбрал такой удар, чтобы вложить в него все презрение к ученику.

Они молча стояли, глядя друг другу в глаза. Во взгляде учителя Кайлар видел разочарование и сожаление, но извиняться Дарзо не стал. За семь столетий Акелус Торне так и не научился приносить извинения.