Книга Ступени в вечность, страница 134 – Людмила Минич

— А что тебе не нравится? Разве не ты хотела, чтобы мы договорились сами, без тебя? А тебе без помех предоставили сделать то, что предназначено Бессмертными.

Так-то оно так… Однако обидно. Как будто она теперь вещь какая-то.

— Это не так, — сказал он уже мягче. — Ты забыла о нашем договоре. Ты сама решаешь, кому открывать и открывать ли. Только ты. Невзирая на чужие речи. С открытыми глазами. С кем бы ты ни оказалась перед Дверью, со мной или с Равангой, договор остаётся прежним, а глаза должны быть открытыми. Потом ты не сможешь сказать, что тебя обманули. Что же тут обидного?

— И что, ты меня не затем умыкнул, чтобы я для тебя постаралась? — попыталась девушка его обличить.

— Конечно же, за этим! Ну и что?

Как же он ловок! Просто голова кругом… Маритха уже сама запуталась, чего она от него хотела, в чем уличить собиралась…

— Ты, не можешь меня заставить, — бормотала она, не зная, что на это ответить.

— Не могу, — согласился Тёмный. — Весьма забавно. И поучительно. Я не могу тебя заставить! Но если корень всего — твоя добрая воля, нужно открыть оба глаза, а не только один. Ты много времени потратила на Равангу и его нравоучения. Теперь мой черед. Просто смотри. Слушай. Будь рядом. Ты согласна?

— Да! — вырвалось так быстро, что девушка не успела ничего сделать. Да и зачем, если он все равно знает!

Маритха покосилась на бережно завёрнутый муштар, закинутый за спину Сына Тархи. Больше ничего при нем не было. Только тёмное длиннополое одеяние.

— А ты… будешь ещё петь? Ну… вскорости?

— Не знаю. Возможно.

— А мне можно немножко послушать? — невольно просила она, хотя могла бы быть и понастойчивее.

— Не знаю. Возможно.

Он усмехнулся куда-то в сторону. Верно, мыслям своим. Говорить с ней Тёмному, как видно, расхотелось.

— А далеко нам до Храма добираться-то? От Латиштры? — не отставала Маритха.

— Оттуда путь неблизкий. Но и Латиштра уже далеко отсюда. Мы на полпути к Храму. Даже ближе.

Маритха насторожилась. Опять какие-то шутки с пространством?

— А знаешь ли ты, сколько спала?

Девушка ожесточённо трясла головой. Этого ещё не хватало!

— Прошло десять дней. Сегодня пошёл второй десяток. Все это время тебя везли к цели. И быстро, не то что на тарпе.

— А откуда Васаи дорогу знает?

— Он не знает. Адика указывали путь. Они тебя оберегали.

Тут Маритха вспомнила про молчаливых спутников, трусивших сзади на своих аинче.

— И я тоже… следил за тобой. Ни один волос не мог упасть с твоей головы без моего ведома и разрешения. Расстояние крадёт и силы, и возможности, но поверь: никто бы не посмел причинить тебе вред. Ни случайная тварь, ни твари, с которыми я связал себя на время. — Он немного обернулся, указывая назад, где оставались люди «хозяина» Табалы. На них намекал. Как он их… Раванга никогда бы так не сказал.

И все же он берег её… и это согревало сердце. Хоть и берег для своей же выгоды. Ну и ладно.

Девушка украдкой посматривала на своего спутника, делая вид, что оглядывается на шерстистых адика. Вот он закрыл глаза, продолжая удерживать поводья её аинче.

— Я много говорю? — тихо спросила она, не в силах дать ему покой, которого он хотел.

— Как обычно.

— Это много?

— Не больше, чем остальные. Не беспокойся, сейчас ты мне не мешаешь. У меня не осталось здесь больше дел, а размышлениям и восстановлению сил это не помеха.

Любезно. И потому на него непохоже. Хотя что от него ждать, коль у него такая нужда в Маритхе! Так или иначе, от неё теперь зависит его жизнь.

Девушка преисполнилась гордости. Любые едкие слова, на которые Аркаис такой мастер, могли испортить ей торжество, и потому она молча нежилась в лучах своего самодовольства.

Однако к полудню она загрустила. Некстати вспомнился Тангар, представились одинокие ночи впереди и твердокаменный Сын Тархи, что не даст себе труда ободрить, согреть. Защитит он, конечно, куда лучше хранителя. Да и время с ним летит ещё незаметнее… но только днём. От Тангара столько не узнаешь, не проведаешь. От него не веет чем-то странным и необыкновенно притягательным, что рождает в Маритхе сладкий трепет. Зато Тангар простой и прямой и всякий час не насмешничает. И опекает так заботливо, за каждым шагом следит! В глаза бросились поводья её аинче в тонких пальцах у Тёмного. Вообще-то нельзя сказать, что этот её тоже на произвол судьбы оставляет. И он о ней печётся, только по-своему. Да и как ему, Сыну Тархи, Пожирателю Нитей и почти Бессмертному, такими мелочами заботиться? Небось сам-то не ест, не пьёт, не спит, как и Раванга. Вот бы узнать…

— Не ем, не пью, не сплю, — насмешливо уронил Сын Тархи, не открывая глаз.

Маритха принялась губы кусать. Ни одной мыслишки от него не скроешь. Стыд-то какой, её измышления! А как их скроешь?

— Как ты будешь жить с открытыми глазами, если сама себя стыдишься? — снова застал он её врасплох.

Маритха подумала, что бы ответить, чтобы себя не уронить.

— А что тут трудного такого? — осторожно спросила.

— Ты хочешь ясности, — отозвался он, — а стыд всегда побуждает укрывать то, что не нравится, даже от себя. От себя в первую очередь.

Что ж, наверно, он опять прав. Как всегда. Девушке не хотелось влезать в эти скользкие споры, которые оставляли её без сил, словно камни приходилось таскать, а не словами перебрасываться. Ведь имя его Нити — Ясность. Маритхе не допрыгнуть.

— Так куда мы путь держим? В какую сторону? — уклонилась она.

— Скоро увидишь.

— А кто такие эти адика и почему за мной привязались? Ты им велел, они тебя слушают?

— Скоро увидишь.

Пришлось снова надолго замолчать. Бесконечное плато, истинно бесконечное, и все вверх тянется, словно мир к краю заворачивается. И пустынное! Хоть бы горакх какой попался, теперь-то ей не страшно. Солнце проделало уже немалый путь по небу, когда они одолели этот медленный, лёгкий и скучный подъем и перед ними вновь открылись запретные земли.

— Вот. Туда мы и держим путь.

Теперь плоскогорье поворачивало вниз, но Маритха даже взглядом не удостоила каменистую пустошь. Впереди темнели далёкие горы, должно быть, огромные. Высокие! Что-то отблескивало у их вершин. Белели непонятные пятна.

— Это золото? Там! — показала Маритха на этот блеск.

— Это замёрзшая вода. Небо сегодня чистое, и солнце блестит на её поверхности.

— Так бывает?

— Там бывает.

— А кто её туда пролил? Бессмертные?

— Нет, сама земля. — Он улыбнулся.