Онлайн книга «Хозяин колодцев»
Станко споткнулся и стал. Ему вдруг стало страшно. — Не медли, парень… И Станко снова пошел, но каждый шаг давался ему через силу. Теперь он заметил, что кинжал Илияша висит не на левом боку, а на правом. — Идем же, парень… — Илияш обернулся, поторапливая, но Станко будто в землю врос — такой нестерпимой жутью повеяло вдруг из темных проемов между стволами. — Ну же! — Илияш готов был плясать от нетерпения, — ну… Он вдруг шагнул к Станко, и тусклый лунный свет упал на его лицо. Волосы зашевелились у Станко на голове. Стоящий перед ним не был Илияшем. Это был некто, носящий личину. Искусную маску на чужом одутловатом лице. Из прорезей маски… Станко затрясся. — Идем, парень… Идем… — Н-не… — выдавил Станко, не в силах сойти с места. Тот, кто не был Илияшем, укоризненно качнул головой и мягко погладил себя по длинной шее. Личина, вероятно, собралась улыбнуться — полускрытые бородой губы принялись вдруг растягиваться, как тугое тесто. Маска исказилась, как отражение в кривом стекле. Добрые духи! И тогда Станко наконец-то обрел способность кричать и бегать. Он несся через тьму, подгоняемый розгами веток, спотыкаясь, падая, задыхаясь, пугая лес хриплыми воплями, вымещая в беге, в крике весь свой холодный ужас. Потом, запнувшись о корень и угодив лбом в твердое, он ощутил мгновенную боль и перестал себя помнить. Первое чувство, пришедшее на смену забытью, оказалось снова-таки болью — тупой, тяжелой, надежно поселившейся в голове. Он застонал — без умыслу, без надежды, просто от жалости к себе. — Станко… Станко… Его осторожно трясли за плечо. С трудом повернувшись, он увидел над собой ясное утреннее небо в путанице ветвей и склонившегося Илияша. Ночной кошмар вернулся. Станко бросило в жар; дернувшись, он сел боль в голове толчком усилилась. Добрые духи, чего он хочет? Чего хочет этот… это… — Станко… Это я… Не бойся… Голос был хриплый, усталый, не было в нем ни давешней бодрости, ни веселья. Станко смотрел, широко раскрыв глаза. — Не бойся… Это я, посмотри… Склонившийся над Станко человек ткнул пальцем в свое лицо. Это было лицо Илияша — бледное, измученное, с темными кругами вокруг глаз и травинками в бороде, но живое, человеческое, ничуть не похожее на ту страшную личину: — Это я, да я же… Станко вдруг ослабел. Невиданное облегчение отобрало последние силы; локти подломились, он тряпочкой растянулся на траве, и сразу вернулась забытая было боль. — Это призраки такие, мары… — Илияш попробовал усмехнуться. — Мне тоже… привиделось… Ты мне привиделся, Станко… — и проводник передернулся. Станко лежал и смотрел на него почти с любовью. Жесткая борода, красные, припухшие веки, глаза с остатками былого куража… Это Илияш. Добрые духи, это действительно Илияш, и как он, Станко, рад его видеть, ни одному человеку в жизни он так не радовался… Он засмеялся — тихо и глупо, от смеха голова заболела сильнее. Илияш, который, похоже, вполне разделял его чувства, засмеялся тоже: — Надо же… Ну, парень, и ночка выдалась… Ну и ночка… Он помог Станко подняться — осторожно, тоже, по-видимому, удивляясь и радуясь тому, что парень-то настоящий. С трудом встав на ноги и справившись с головокружением, Станко увидел рядом — в двух шагах отвесный обрыв. Внизу, поодаль от каменистого склона, трепетала листьями изящная березовая рощица. Станко подобрался к краю — в камнях под обрывом белели чьи-то кости. — Да, — Илияш все еще смеялся, — это они… Промышляют так, да… Не оборачиваясь, путники побрели прочь. Они шли и шли, и счастье, что дорога была легкой — оба вконец измучились и едва переставляли ноги. — Молока хочу, — сказал Станко запекшимися губами. Илияш удивился: — Что? — Молока… С ржаной поджаристой корочкой. — Понятно, — Илияш скептически улыбнулся, — а сдобной булочки с кремом? — Нет, — сказал Станко трагическим голосом. — С кремом я в жизни не пробовал. — Плохо, — отрывисто посочувствовал Илияш и вытащил из-за пазухи карту. За время пути карта еще больше истрепалась и вытерлась, Илияш подносил ее к самым глазам, страдальчески морщился и водил пальцем по дырам и пятнам; утвердившись в некой важной мысли, проводник поднял на Станко довольные глаза: — Завтра выйдем к замку. С пути бы не сбиться… Тут овражек должен быть, прямой, как стрелочка… Смотри по сторонам, ладно? Станко рассеянно кивнул. Ему как-то сразу стало не до того. Завтра. Всю жизнь готовился — и завтра. Радоваться бы… Откуда же это тягучее, холодное, тяжелое чувство? — Молока хочу, — сказал Станко печально. Илияш сочувственно усмехнулся. Днем, окончательно выбившись из сил, путники устроили привал. Доедали остатки сухарей, лежали, вытянув ноги, бездумно глядя в небо. — Илияш, — сказал наконец Станко. — Илияш. Тот чуть поднял бровь. — Я хочу поговорить с тобой… Только… серьезно. Без смеха, ладно? — Без смеха кисло будет, — протянул проводник, жуя травинку. — А впрочем, давай… Станко собрался с духом: — Послушай, ты воин… Тебе наверняка случалось… убивать. — Я охотник, — сказал Илияш после паузы. — Я убиваю зайца, чтобы съесть его. — Нет, — в голосе Станко скользнули просительные нотки, — я не о том… Поговори со мной откровенно, не прячься за свои шуточки… Тебе ведь случалось убивать и людей? — Своими руками? — поинтересовался Илияш. — Да… В бою. — Случалось, — бросил Илияш коротко. — И… что? — Что? Станко сел: — Понимаешь… Я никогда никого не убивал. Мой учитель Чаба говорил, что мужчина… Ну, да не в этом дело. Я… боюсь струсить, Илияш. Стало тихо. Проводник лениво перекатился со спины на живот. Выплюнул травинку, подпер подбородок локтями: — Струсить? Надеюсь, ты по-прежнему не боишься стражи… Да и самого князя, кстати? — Нет, — Станко облизал губы, — не боюсь… Я боюсь другого. Вот я победил стражу, вот я победил князя… И надо убивать его, а я… Ну, понимаешь? — Нет, — сказал Илияш безжалостно. — Не понимаю. Ты мне все уши прожужжал уже — ненавижу, убью, убью… Врал, значит? Станко потупился. Ему тягостен был разговор, но еще тяжелее носить в себе то новое сомнение, что без спросу поселилось в душе. |