Онлайн книга «Хозяин колодцев»
Лив наконец-то отвлекся от созерцания облаков. Мельком взглянул на Доминику: – Вообще-то можно… Если вы будете только гулять. Если не попробуете, например, сорвать веточку с цветами, чтобы приколоть к прическе… – Да? – смущенно спросила Доминика, которой как раз пришла в голову мысль, что хорошо бы отломить цветущую веточку. – Я понимаю, хозяин… он, наверное, будет против… – Наш-Наш тут ни при чем… Сад будет против. Это очень своеобразный сад, Доминика. Лучше, если вы будете гулять со мной или с Наш-Нашем. Доминика посмотрела на сад. Мирно покачивались соцветия. Гудели пчелы. Негромко напевал, работая, садовник; маленькие яблони стояли, опустив ветки к земле, большие, напротив, поднимали их к солнцу. Небо черными точками пересекли две вороны. Описали круг; закаркали, переговариваясь. Одна опустилась вниз, выбирая, на какую бы приземлиться ветку; Доминика глянула на Лива, собираясь о чем-то его спросить, – и краем глаза уловила быстрое движение. Обернулась; ветви распрямились. Между обильных яблоневых цветов черным снегом кружились, падая на землю, вороньи перья. Доминике показалось, что кое-где соцветья стали красными… Но это могло быть обманом зрения, потому что уже через несколько секунд все лепестки вернули свой первоначальный бело-розовый цвет. Сверху, с голубого неба, ошалело каркала вторая ворона. – Нет, – пробормотала Доминика. – Да, – Лив кивнул. – Самая большая беда – это бродяги. Раз в месяц кто-то забредает, не верит знакам-предупреждениям и забирается через забор… Или ведет подкоп. – И… что? – в ужасе спросила Доминика. – Съедают, – коротко объяснил Лив. – Они плотоядные. – Я не буду там гулять. – Напрасно… Если сад увидит, что вы с Наш-Нашем, – вас не тронут, даже не попытаются. – Я все равно не буду там гулять… – Как хотите. Песенка садовника слышалась теперь совсем близко. Наш-Наш орудовал лопатой; красная рубаха прилипла к его спине темным пятном пота. – Он тоже маг? – Нет. Он просто работник. Работяга. – Почему же сад… – Он хозяин. – Он его купил? – Он его выходил. Старый хозяин умер много лет назад, сад никому не позволил его похоронить – так и оставил себе… Одичал, зарос, оскудел. Надо было быть Наш-Нашем, чтобы, во-первых, прийти сюда без страха, во-вторых, взять лопату, удобрения, садовый нож, черенки… Доминика с новым интересом взглянула на садовника. Тот продолжал работать; ветви над его головой не шевелились. – Сад, который ест птиц? А насекомые? – Насекомых здесь нет… Кроме пчел, разумеется. – Кроме пчел. – Доминика усмехнулась, будто что-то вспомнив. – Скажите, Лив… Почему… Она запнулась. – Ладно уж. – Лив вздохнул. – Спрашивайте. – Почему он… этот– называл вас Мизераклем? Колдун беспечно усмехнулся: – У меня много имен, Доминика. То из них, которое мне нравится, я вам назвал. * * * Садовник вышел попрощаться. Махнул широкой ладонью, указывая направление: – Вдоль речки. Там увидишь. Он был немногословен, Доминика давно заметила. Дорога вдоль полноводного по весне ручейка, гордо именуемого речкой, оказалась поросшей кустами и кое-где размытой; неизвестно, когда ею пользовались в последний раз. Доминика брела рядом с Ливом, время от времени опираясь на его руку. Лив не возражал. – Может быть… вы все-таки расскажете о себе? Хоть несколько слов? – Я очень скучный человек, Доминика. Хутор с хищным садом остались позади и плавно опустились за горизонт. Солнце склонялось все ниже, собираясь последовать вслед за хутором. В степи вокруг не было признаков жилья. – Мы будем ночевать на голой земле? – осторожно спросила Доминика. – По моим расчетам, сегодня мы ночуем у Рерта, – отозвался Лив. – Где?! – У Рерта… Терпение, Доминика. И пошел вперед. Иногда он останавливался, чтобы разглядеть случившееся по дороге одинокое дерево. Пока все встреченные ими деревья были из породы плакучих – стояли у берега, опустив ветки в бегущую воду, оплакивая неведомую беду. Примерно за час до заката Лив наконец-то нашел, что хотел. Это было высокое, ветвистое, некогда мощное дерево; речушка, понемногу выгрызая свое глинистое ложе, разрушала его мир, и теперь дерево стояло будто на границе – часть его корней висела над потоком, пытаясь дотянуться до воды. Половина кроны была сухая и голая, другая половина пыталась делать вид, что ничего не происходит, и шелестела листьями, сверху серебристо-зелеными, с изнанки темными, как болотная вода. Доминика, в чьей памяти все еще свежа была история хищного сада, на всякий случай не стала приближаться к дереву; пользуясь каждой секундой покоя, села на жесткую траву, а потом и легла, вытянув ноги. Подумать только – два дня назад к ее услугам были все перины гостиницы… Пусть не самой уютной, но удобной и чистой… С теплой водой в бочках… С горничными… Тяжелый ключ соскользнул с груди на плечо. За ним щекотно потянулась цепочка. Она ждала с тяжелым сердцем, что колдун окликнет ее и надо будет вставать. Но Лив, по-видимому, всерьез заинтересовался деревом – все бродил вокруг, пробовал ветки, постукивал носком сапога по могучим обнаженным корням. Ну что же, какая ни есть, а все передышка… Доминика легла на спину и заглянула в небо. В самом центре его стояло единственное большое облако; игра цветов на его волнистых боках завораживала, холодные тона сочетались с теплыми и оттенялись ослепительно белым. Доминика на секунду увидела город с башнями и рынками, флюгерами, колокольнями, садами… Прекрасное наваждение пропало, когда ноздрей ее коснулся отвратительный, пробирающий до костей запах. Доминика задержала дыхание, потом схватила воздух ртом – и села. Лив стоял на коленях. В правой его руке был кинжал, в левой – стилет; бормоча и напевая, он то проводил лезвием по земле, то легонько поддевал острием приподнявшийся над поверхностью древесный корень. Корни подергивались и потрескивали. Доминика зажала нос. – Идите сюда, – позвал Лив, не отрываясь от своего дела. – Умеете лазать по веткам? – Что вы делаете? – Открываю вам путь к наследству… Можете встать мне на спину. Я подсажу. – Я доверяю вам во всем, и если вы меня обманете… Доминика замолчала. Лив почесал затылок рукояткой стилета: – То что? Доминика, стиснув зубы, взялась обеими руками за ветки. Чуть не закричала – ветки были теплые, почти горячие. |