Книга Женщина с глазами кошки, страница 40 – Алла Полянская

— Конечно, конечно… Тогда как вы объясните вашу блестящую победу над Педро Монтоей и его охраной?

— О, просто все так совпало. Собственно, что вы хотите нам инкриминировать? Убийство? Тогда вы должны найти трупы.

— Их уже никто не найдет. А если и найдут, то причину смерти определить будет невозможно — хищники, птицы, климат… Ладно, оставим это. Скажите, сеньор Домингес, отчего вы сразу не связались с нами?

— А кто бы мне гарантировал, что вы не навредите нам своим вмешательством? Я и сейчас сомневаюсь, правильно ли поступаю, разговаривая с вами.

— Вам придется мне довериться. Когда я смогу поговорить с мистером Краузе и мисс Величко?

Я тихонько шмыгнула обратно в комнату. Надо разбудить Эда и предупредить его. Хорошо, что мой слух так обострился, потому что при обычных обстоятельствах сквозь стены и двери я бы ничего не услышала.

— Где ты была?

— Тихо. Слушай сюда…

Эд умный парень, хватает все на лету. Какая жалость, что я не была свидетельницей всего разговора! Но очевидно главное: ту часть наших похождений, которая касается Виль-Таэна, Луис оставил при себе.

— Кто-то идет… — Эд толкает меня на подушки. — Делаем вид, что спим.

Я слышу, как открывается дверь. Мне отчего-то ужасно смешно. Могу себе представить, как сейчас все выглядит — мы в этой кровати…

— Они еще спят, видите?

— Но миновали сутки. Может, пора их разбудить?

— Тори была совсем мертвая от усталости, ей досталось больше всех. Она даже до кровати не добралась, уснула в ванне. Пришлось нам с Эдом укладывать ее в кровать.

— Вот как?

— У вас грязные мысли, агент Бартон.

— Прошу прощения. Я ничего плохого не имела в виду.

— Я не считаю секс чем-то плохим, но между нами его нет.

Нам надо было остаться в джунглях. Их законы просты и понятны, а тут, среди всех этих цивилизованных людей, нас, того и гляди, и правда обвинят в убийстве всех тех ублюдков.

— Разбудите их, у нас мало времени.

— Я разбужу Эда, а Тори пусть спит, сколько захочет. Ей действительно сильно досталось за прошедшие дни.

— Хорошо.

Парни разыграли сцену побудки как по нотам. Молодцы мои Синчи, ничего не скажешь! А я пока полежу и немного подумаю, мне есть о чем. А еще надо бы позвонить тете Розе. И вернуться обратно. Джунгли зовут меня, их песня звучит в моей голове, пальмы машут мне зелеными ладонями… Зачем мне все это — здешнее, городское? Хотя, если поразмыслить, тут тоже джунгли, и закон тот же: выживает сильный и хитрый.

Я снова встаю и осматриваю комнату. Ага, вот она где, одежда! Под стенкой диванчик, а на нем белье, новенькие джинсы, несколько маек и рубашек, в коробке — новые сандалии. Я беру со столика пульт и включаю телевизор. Идут местные новости, и я ни слова не понимаю. Наконец появляется знакомая «вывеска» Билла Мастерса, приехавшего с визитом и что-то вещающего на камеру, но испанский переводчик забивает его голос. Хотя что нового он может сказать? Небось, сенатор снова обличает терроризм и требует выдать кого-то. Сукин сын умеет нравиться людям, пусть и слегка чересчур агрессивен. Для него это как раз то, что надо, — люди думают, уж он-то их защитит. Глупые…

— Ты проснулась? — Луис рассматривает меня просто-таки нахально.

Вот чего человек глупые вопросы задает? Если я уже стою и одета, то, конечно же, проснулась!

— Я хочу есть.

— Идем. Как раз подают поздний завтрак. Или ранний обед. Тут с тобой хочет поговорить спецагент из вашей федеральной службы. Ну да ты и сама это уже знаешь. Спровадить ее не удалось — она прилетела вчера после обеда и успела поговорить со всеми, кроме тебя.

— Не хочу с ней говорить.

— Тори!

— Не хочу, и все. Луис, а откуда ты знаешь, что она из той службы? Кому ты звонил?

— Не я. Моя мать все устроила.

— Все равно. Я ничего ей не скажу. Знаю я федералов! Вот подожди, еще обвинят во всем нас!

— Тогда просто идем и поедим.

— Поедим, ага… Пусть эта сучка убирается, не хочу ее видеть.

— Она уже приглашена к столу.

— Надеюсь, поперхнется оливкой.

— Тори, нельзя быть такой неконтактной!

— Поговори мне еще… А вообще… Нам надо было остаться там.

— Я все утро то же самое думаю. Ты спала больше суток, знаешь?

— Для меня это не рекорд.

Он прижимает меня к себе, и наши губы встречаются. Хорошо, что я все-таки успела почистить зубы.

— Тори…

— Не надо этого. По крайней мере пока, ладно?

— Как скажешь.

Мы идем по дому мимо множества дверей и спускаемся в столовую.

— Это гостевое крыло и гостевые спальни, — объясняет Луис. — Лет десять назад их все переоборудовали, и теперь они такие, как ты видишь, — со всеми удобствами.

— Мне нравится твой дом.

— Ты можешь жить здесь сколько захочешь, хоть всю жизнь.

— Вся жизнь — это может оказаться чертовски долго, а может — до завтра. До завтра мне мало, а долго быть на одном месте я не привыкла. Видишь, не стыкуется.

— Но время от времени нужно куда-то возвращаться?

— Я подумаю. Но вряд ли тебе стоит иметь дело с перекатиполем.

— Эд нравится тебе?

— Так же, как и ты. Пока меня подобная действительность не напрягает. Давай не будем торопиться, Луис, время покажет.

Он целует кончики моих пальцев. Господи, какая романтика! Ну признай, Тори, ты же именно этого всегда и хотела!

— Тут у нас столовая, прошу…

Комната очень большая и солнечная. Мебель из какого-то светлого дерева, много цветов. Все уже за столом, мать Луиса сидит на месте хозяйки, меня усаживают рядом.

— Мама, это Тори.

— Да уж поняла. Я — донья Эстелла, мать сорванца. Как вам спалось, дорогая?

— Прекрасно, спасибо. Доставили вам хлопот…

— Ну что вы, какие хлопоты! Мне очень приятно принимать вас в моем доме. Луис редко здесь появляется, остальные дети тоже живут отдельно, и когда столько гостей, я рада. Кстати, познакомьтесь, мисс Бартон из вашей федеральной службы. Она занимается расследованием того ужаса, который с вами приключился.

Спецагент приблизительно моего возраста, только покрепче сложена. У нее светлые волосы, собранные в пучок, удлиненное бледное лицо, большие серо-голубые глаза, небольшой тонкий носик и пухлые губы. Очень красивая женщина. Есть в ней что-то… Даже не знаю. Что-то. И кого-то она мне напоминает. Все пялятся на нас почему-то.