Онлайн книга «Женщина с глазами кошки»
|
— Вы обе… Дальше идут слова, которые обычно не произносят в присутствии леди. Подумаешь, удивил. Сейчас ты, голубь, будешь кричать не своим голосом. А если у Керстин недостанет пороху довести дело до конца, я сама тобой займусь. Я тебе сердце вырву, если не скажешь, где мои Синчи и Наташка! Но ты скажешь, некуда тебе деться с подводной лодки. — Тори, ты уверена, что хочешь остаться? — Не теряй зря время. Бартон задумчиво смотрит Аслану в глаза. Сцену освещают огоньки — я все-таки зажгла небольшой костер, плеснув на собранные полусырые ветки бензина. — Кто тебе заплатил за то, чтобы ты нашел эту женщину? — Керстин кивает на меня. — Скажешь сразу — избежишь боли. — Я знаю, что такое боль. — Аслан дергает носом. — Не тебе рассказывать мне о боли. И когда я… — Ты не с той стороны познал боль. — Керстин взвешивает в руке нож. — И у тебя уже не будет никакого «когда». Так что расскажи мне то, что я хочу знать. — Пошла ты! Я тебя сначала сам трахну, а потом… Она делает надрез на его щеке, и струйка крови начинает свой путь, согласно закону гравитации. Еще надрез, еще. Они мелкие, но болезненные, и Аслан рычит и стонет. Но ущерба для здоровья пока нет. — Ты пожалеешь об этом! Я… На мои губы ложится невольная улыбка. Какая глупость — спорить с человеком, который нарезает тебя на мелкую лапшу! — Мы только начали, — спокойно говорит Керстин. — Кровью истечь или умереть от шока тебе никто не даст — моя сестра отличный врач. И потерять сознание не выйдет. Раны болезненные, хотя с ними ты выживешь. Но посмотри туда — видишь, в костре греется железный прут? Не ты меня трахнешь, а я тебе его в задницу засуну. Ты же любишь погорячее? Тебе будет достаточно горячо, обещаю. А сначала я кастрирую тебя. И опять же — Тори обработает рану, ты выживешь. Бартон разрезает на нем штаны, выставляя на обозрение огромные багровые гениталии. Не знаю, как ей, а мне при их виде хочется блевать. А уж запах они распространяют… Только Эд с Луисом не могут ждать, и Наташка тоже. Крик разрывает тишину — Керстин делает на операционном поле небольшой надрез. Надрез далеко не фатальный, просто царапина, но Аслану наверняка кажется, что его «мозговой центр» оттяпали начисто — в том месте у мужчины много нервных окончаний и сосудов, кровь течет обильно. — Ну так как, закончим процедуру? Кое-что лишнее я удалила, еще движение — и тебя примут в церковный хор мальчиков. Будешь солистом. Керстин снова поднимает нож и делает еще один надрез, также далеко от нужного места, но пленник считает иначе. Его глаза совсем темные от ужаса, он не может оценить размер ущерба и думает о худшем. — Давай, Аслан, отвечай. — Голос Керстин по-прежнему спокоен, она показывает ему нож, лезвие которого, все в кровавых разводах, зловеще блестит в сполохах костра. — Говори, сука, иначе я порежу тебя на куски. Бартон опять приближает нож к телу, и крик кавказца переходит в рев: — Не надо! Господи, не надо! Не делай этого! Я все скажу! Мужчина всхлипывает и дрожит, ему больно и страшно, он унижен и сломлен. В пытках вообще главное — психологическое давление. Хотя, конечно, боль тоже играет свою роль. Воспоминание о пережитом ломает жизнь навсегда, но мне не жаль Аслана. Он приехал в эту страну, и страна приняла его, а мерзавец вместо благодарности принялся вести себя, как свинья. — Если соврешь, я вернусь и убью тебя. Причем достану тебя так же легко, как сегодня, не сомневайся. — Я скажу, скажу… Мне хочется пить, я устала, я грязная. А Керстин, кажется, сейчас вырвет от омерзения. Но я должна знать, где мои парни и Наташка. Пусть Керстин спрашивает, а мне нужен тайм-аут, хоть пара минут передышки. И я не могу больше слышать, как эти сволочи следили, загоняли, хватали… — Их держат в бывшей военной части, отсюда километров пятьдесят. Мы их туда доставили. — Всех? — Да. Но девка и третий парень им были не нужны. — Они и сейчас там? — Да. Им нужна другая девка. Вот эта, тощая. Так сказали. — Кто сказал? — Тот, который заплатил. Я его не знаю. — Наташка там, у них? Я знаю, что Эда и Луиса не убьют. А подруга… — Не знаю. Аслан отводит глаза, и я понимаю: он не хочет говорить что-то важное. Или такое, за что его, мягко говоря, по голове не погладят. Тогда я втыкаю нож ему в плечо, и от неожиданности и боли он кричит. Что, не принял меня в расчет? А зря. Вовсе не Керстин здесь плохой полицейский. — Что ты пытаешься утаить, урод? Где Наташка? Пленник рычит и пытается вырваться, но скотч крепко держит его. Ты, сволочь, ничего еще не знаешь о боли, и сейчас я восполню пробелы в твоем образовании. Уж мне-то хорошо известно, как причинить боль. — Тори. — Отвали, Бартон. Он скажет мне. Скажешь ведь, Аслан? — Скажу, скажу! Ее немного мои парни помяли… ну, пока везли… Но ничего особенного, она была жива. Что? Что это? Почему у тебя такие глаза? Кто ты? Его сердце — как гроздь винограда… — Величко, ты спятила? У нас же лопаты нет! — Здесь недалеко скотомогильник — там, за поворотом, в поле. Здесь раньше были фермы. — Сама теперь тащи его. — Плевать, дотащу. — Ты должна научиться управлять этим, Тори. — Хватит гундеть, случайно получилось. — О том я и толкую! Нам надо где-то вымыться и отдохнуть. Без тебя они их не увезут. — А Наташка? — И Вольдек у них. И тут уж как карта ляжет. Мы едем в ночь — купаться в озере. Мыло и чистая одежда есть, но машина вся провоняла кровью. — Я за рулем, так будет быстрее. — Керстин снова в своем репертуаре. — Да я понятия не имею, где находится военная часть! — Ты что, думаешь, я сунулась сюда, не изучив карты местности? Прекрасно знаю, куда ехать. — И сколько ты изучила карт? — Сколько было нужно для выполнения задания. Отдыхай, Величко, силы нам с тобой еще понадобятся. Мы оставляем машину в километре от нужного места и идем сквозь лесополосу. Несколько гранат, револьверы с патронами и ножи — не знаю, хватит ли для штурма. Хотя штурмовать никто и не собирается. — Скажи, кто схватил ребят? — Если честно, то уж и не знаю. Думаю, служба, подконтрольная той группе лиц, о которой я тебе говорила. Банкиры, известная семья, заправляющая не только в Штатах, но и во всем мире. — Почему их не перебить всех до единого? |