Онлайн книга «Возлюби ближнего своего»
– В кино, – сказал он. Ему пришло в голову, что он мог бы пригласить в кино и девушку из соседней комнаты. – Вы знаете людей, которые живут в отеле? – спросил он. Рабе положил чулки на стул и пошевелил голыми пальцами ног. – Некоторых знаю. А что? – Он посмотрел на свои ноги, будто никогда их раньше не видел. – А людей из соседней комнаты? Рабе задумался. – Там живет старуха Шимановская. До войны Она была знаменитой актрисой. – Я не ее имею в виду. – Он имеет в виду Рут Голланд, молодую симпатичную девушку, – раздался голос мужчины в очках, третьего жильца комнаты. Он уже несколько минут стоял в дверях и слушал разговор. Его звали Марилл, и он раньше был депутатом рейхстага. – Вы Керн, дон жуан, так ведь? Керн покраснел. – Удивительно, – продолжал Марилл. – При самых естественных вещах человек краснеет. При пошлых – никогда. Ну, как сегодня торговля, Керн? – Настоящая катастрофа. Потерял очень много денег. – Тогда вам нужно еще потратиться. Это лучшее средство избежать расстройства. – Я как раз и собирался это сделать, – сказал Керн. – Хочу идти в кино. – Браво! С Рут Голланд, я так понял из вашего осторожного выспрашивания? – Не знаю. Я же еще с ней совсем не знаком. – Вы не знакомы с большинством людей. Когда-то нужно начать знакомиться. Валяйте, Керн! Мужество – лучшее украшение молодости. – Вы думаете, она пойдет со мной? – Конечно. В этом одно из преимуществ нашей поганой жизни. Каждый человек будет благодарен, если его отвлекут от страха и скуки, между которыми он постоянно находится. Итак, отбросьте ложный стыд! Вперед, в бой, и не дрожать! – Идите в «Риальто», – посоветовал Рабе с постели. – Там какой-то фильм о Марокко. Я сделал вывод: человек больше отвлекается от действительности, если попадает в более отдаленные страны. – Марокко всегда можно полюбоваться, – согласился Марилл. – И молодым девицам тоже. Рабе со вздохом завернулся в одеяло. – У меня иногда появляется желание проспать лет десять, не просыпаясь. – И вы хотели бы, проснувшись, быть лет на десять старше? – поинтересовался Марилл. Рабе взглянул на него. – Нет. Тогда бы мои дети уже стали взрослыми. Керн постучал в дверь соседней комнаты. Из-за двери раздался чей-то голос. Он вошел и сразу же остановился. Его взгляд упал на Шимановскую. Она была похожа на сову в вуали. Глубокие морщины покрывал толстый слой пудры, они смахивали на горный снежный ландшафт. Глубоко в них, словно расщелины, сидели глаза. Она уставилась на Керна с таким видом, будто собиралась броситься на него, выпустив все свои когти. В руках она держала ярко-красную шаль, из которой торчало несколько вязальных спиц. Керн уже подумал, что она сейчас бросится на него, но внезапно на ее лице появилось что-то похожее на улыбку. – Что вы хотите, молодой друг? – спросила она с пафосом, грудным театральным голосом. – Я хотел бы поговорить с флейлейн Голланд. Улыбку словно смыло. – Ах, вот что! Шимановская с презрением посмотрела на Керна и принялась сильно стучать своими спицами. Рут Голланд поднялась с постели. Она читала. Керн заметил, что она лежала на той кровати, у которой он стоял ночью. Внезапно его бросило в жар. – Могу ли я вас спросить… – сказал он. Девушка встала и вышла вместе с ним в коридор. Шимановская послала им вслед какой-то звук, похожий на храп раненой лошади. – Вы не хотели бы пойти со мной в кино? – спросил Керн, когда они вышли. – У меня есть два билета, – солгал он. Рут Голланд посмотрела на него… – Или у вас другие планы? Может быть… Она покачала, головой. – Нет, у меня нет никаких планов. – Тогда пойдемте, со мной. Зачем вам сидеть целый вечер в комнате? – Я уже привыкла к этому. – Тем хуже. Я пробыл, у вас всего две минуты и рад, что выбрался оттуда. Я думал, что меня там сожрут. Девушка засмеялась. Внезапно она показалась Керну совсем ребенком. – У Шимановской только такой вид. У нее доброе сердце. – Может быть, но это не написано у нее на лице. Фильм начинается через четверть часа. Идемте? – Хорошо, – сказала Рут Голланд неожиданно твердо. У самых касс Керн прошел вперед. – Минутку, я только возьму билеты. Они здесь отложены. Он купил два билета и подумал, что она ничего не заметила. Но мгновение спустя ему было все равно – главное, что она сидела рядом. Свет в зале погас. На экране появилась касба Маракеша, красочная и освещенная лучами солнца; сверкала пустыня, а в жаркой африканской ночи раздавался дрожащий однообразный звук труб и тамбуринов… Рут Голланд откинулась на спинку кресла. Музыка лилась на нее, словно теплый дождь, – теплый монотонный дождь, из которого мучительно всплывали воспоминания… Она стояла у нюрнбергского крепостного рва. Был апрель. Перед ней в темноте стоял студент Герберт Биллинг, держа в руке скомканную газету. – Ты понимаешь, что я имею в виду, Рут? – Да, понимаю, Герберт. Это легко понять. Герберт нервно мял в руках экземпляр «Штюрмера». – Мое имя стоит в газете, как имя прислужника евреев! Как человека, позорящего арийскую расу! Это конец, ты понимаешь? – Да, Герберт. – Я должен подумать, как мне выкрутиться из этого положения. На карту поставлена вся моя карьера. В газете… Ее читают все, понимаешь? – Да, Герберт. Мое имя тоже стоит в газете. – Это совершенно другое дело. С тобой ничего не случится. Ты все равно не сможешь больше ходить в университет. – Ты прав, Герберт. – Значит, это конец, правда? Мы расстанемся и никогда больше не будем встречаться. – Не будем… Ну, а теперь прощай. Она повернулась и пошла. – Подожди!.. Рут! Подожди еще минуту! Она остановилась. Он подошел ближе. Его лицо в темноте было так близко, что она слышала его дыхание. – Послушай, – сказал он. – Куда же ты сейчас? – Домой. – Тебе же не нужно сразу… – Его дыхание стало сильнее. – С этим вопросом покончено, правда? Это так и останется! Но ты бы могла… мы бы могли… как раз сегодня вечером у меня нет никого дома, понимаешь, нас не увидят. – Он взял ее за руку. – Зачем нам расставаться так, я имею в виду |