Книга Маледикт, страница 28 – Лейн Робинс

— Сир, — произнес Маледикт.

Де Герр уронил меч. Кровь окропила бледный мрамор.

— Сир. — Он опустился на колени тяжело словно старик.

— Обнажить клинок в присутствии короля — измена, — проговорил Ласт, не сводя глаз с Маледикта — нового лица при дворе.

— Кто первым обнажил оружие? — спросил Арис, почти не разжимая бледных губ.

— Я, сир, — признался Де Герр. В тот же миг леди Вестфолл, получившая щипок от Мирабель, произнесла: «Де Герр».

— Дуэли в бальной зале запрещены. И вам, Де Герр, это хорошо известно, — снова опередил Ариса граф Ласт. Его неодобрение выразилось в недовольном изгибе бровей, усилив жесткость и без того суровых черт.

— Какое имеет значение, устраивают они дуэли в парке или во дворце? Пролитая кровь — кровь бессмысленно потраченная, на мраморе она или на грязи, — сказал Арис, одаряя собравшуюся знать презрительным взглядом и тоном. — Но нанести удар коленопреклоненному — низость, Де Герр…

— Что толкнуло вас на подобный поступок? — подхватил Ласт. — Вас, в чьих жилах течет кровь лучших из нас? Вас, племянника королевского советника? Вы обезумели? — Ласт бросил быстрый взгляд на хрупкую фигуру Маледикта. — Или же околдованы?

— Мишель, устраивайте охоту на ведьм где-нибудь еще. Двор принадлежит мне, оскорбление также нанесено мне. И решение — за мной, — проговорил Арис. Брови его сошлись к переносице, совсем как у брата, и Джилли ощутил прилив надежды. Если Ласт надавит, Арис будет решителен.

— Леонидес Де Герр, в последнее время я слышу о вас много прискорбного. Думаю, для вас было бы лучше провести несколько лет за границей, вдали от… соблазнов и невзгод, которые подстерегают вас здесь на каждом шагу. Отправляйтесь в Прииски или в Кирду, вы там преуспеете. Можете встать и идти.

— Что же касается юноши… — Арис смерил взглядом темноволосую макушку, изящный силуэт. — Отведите его к лекарю, а потом верните в классную комнату для уроков. — Договорив, Арис развернулся на каблуках и хлопнул себя по бедру, подзывая пса.

Джилли, едва дождавшись, когда можно будет распрямить спину, подбежал к Маледикту и осторожно прикоснулся к нему: рукав потемнел от крови.

— Арис, юноша виновен более, чем… — донесся затихающий голос Ласта, сопровождаемый рычанием мастиффа: пес почувствовал, что его хозяин нервничает.

— Это мой двор, брат, — повторил Арис и вдруг в приступе нескрываемого раздражения добавил: — Ах, да встаньте же, сударь. — Король склонился над плечом Маледикта и замер, когда юноша поднял лицо и посмотрел ему в глаза.

Король в изумлении разглядывал черные глаза в обрамлении бархатных ресниц, вьющиеся волосы, пухлые губы, белую кожу. Потом отогнал собаку.

— Ты… ты и есть воспитанник Ворнатти? — тихо спросил Арис.

— Да, — отозвался Маледикт.

Лицо короля сделалось непроницаемым. Напряженное молчание зазвенело у Джилли в ушах. Маледикта шатало, но он постарался встать прямо. На мрамор упало несколько свежих капель крови.

— Похоже, твоя вина — лишь в твоей пылкости, — выдохнул Арис, не сводя взгляда с темных глаз Маледикта. — Можешь возвращаться ко двору, когда пожелаешь.

Маледикт склонил голову, пряча взволнованное лицо.

— Вы так добры.

Король не мог оторвать взгляда от склоненной темной го ловы.

— Отправляйся к врачу, юноша.

— Несколько уроков хороших манер были бы здесь более уместны, — заметил Ласт. — Или мы позволим очередному декаденту-чужеземцу глумиться над нашими традициями? Неужели двор еще не устал?

— Двор, Мишель, — устало произнес Арис, — в восторге от чудесного зрелища, которое сегодня вечером предстало нашим взорам.

Ласт окаменел, словно превратился из человека в марионетку; потом, отвесив глубокий поклон, удалился. Король посмотрел ему вслед и сказал:

— А впрочем, он прав. Ты поклянешься, юноша, что больше никогда не обнажишь оружия в моем присутствии?

— Клянусь, монсеньор.

Король протянул руку, и Маледикт поцеловал перстень с гербом.

Арис покинул залу, сопровождаемый гвардейцами и половиной придворных. Оставшаяся знать мигом разбилась на группки, издали напоминавшие пестрые клубки, и принялась шепотом обсуждать последние события. Джилли поднял Маледикта на ноги. Провожая юношу к выходу, он краем уха уловил обрывок разговора:

— Ласт прав. Должно быть, Де Герра околдовали, раз он до такой степени потерял разум.

Джилли обернулся, ища глазами опасного оратора. Словам вроде «колдовство» лучше не давать ходу — теперь, когда он, Джилли, сам был свидетелем тому, как лицо Ариса на один-единственный миг стало пустым и спокойным, словно страницу его мыслей стерли и переписали заново. Теперь, когда колдовство оставалось единственной силой, которой еще боялись при дворе.

— Вряд ли это имело отношение к магии, — раздался звучный голос Мирабель. — Так взбеситься из-за остроты ума и языка!

— Но меч, Мирабель! Что он такое, если не колдовство? — спросила леди Тайна громким — услышали все, кто хотел услышать — шепотом. — Ваш Ченсел был теологом, и вы наверняка должны…

— Ах, Тайна, что заставляет вас заподозрить, что меня когда-либо интересовали его нотации на тему смерти и мертвых? — Мирабель рассмеялась, но в глазах, задержавшихся на Маледикте, затаились задумчивость и легкое удивление.

Джилли потащил Маледикта к выходу, подальше от этого слишком пристального взгляда.

Маледикт стиснул руку Джилли и замедлил шаг.

— Меч, Джилли. Пусти меня. Я не могу оставить его.

Лезвие вошло в мраморный пол едва не на длину пальца. Маледикт выдернул клинок с нетерпеливым изяществом, заставившим придворных расступиться.

На улице было сыро и прохладно. Сапоги поскрипывали по ракушечнику подъездной дорожки — Джилли поддерживал спотыкавшегося Маледикта. У конюшни он окликнул недавно нанятого кучера. Тот поднялся из кружка товарищей, сидевших за игрой в кости. Кучер зажег фонари в карете и распахнул дверцу.

Джилли сорвал с шеи лишь слегка накрахмаленный крават — атрибут слуги — и прижал его к сочившемуся кровью рукаву Маледикта.

— Держи, — приказал он.

Юноша крепко прижал ткань к ране. Так крепко, что пальцы побелели.

— Я знаю, что делать. Не такая уж серьезная рана.

— Тем не менее достаточно серьезная, раз ты начал спотыкаться и едва не потерял сознание, — возразил Джилли. Он вытащил носовой платок и промокнул порез.

— Ласт вошел вместе с Арисом. Я мог дотянуться до него мечом, — прошептал Маледикт бледными губами. — А я ничего не сделал.

Джилли, лентой со своих волос закреплявший грубую повязку из кравата и носового платка, замер.

— Верно, — обескураженно заметил он, внезапно осознавав, что скорее именно это обстоятельство, нежели потеря крови, явилось причиной внезапной слабости Маледикта, что боль по сравнению с жаждой мести не значила для юноши почти ничего. Руки у Джилли затряслись, и он постарался унять дрожь.