Книга Маледикт, страница 57 – Лейн Робинс

— У него доброе сердце, — сказал Арис, — потому нам с ним проще найти общий язык. Хотя порой я думаю: неужели он не осознает, что его тюрьма — собственное сознание…

Янус поднял руки, потом расслабленно уронил: хотел было что-то ответить, но передумал. За это Арис испытал к нему еще большую симпатию.

— Мой бедный сын станет королем, во всяком случае номинально, — проговорил Арис. — Итарус поглотит его целиком. — Арис старался изгнать из сердца боль, что вызывали слишком яркие картины будущего, уготованного Адирану. На каминной полке, завешенное кружевом, стояло изображение Эпсит, богини созидания и отчаяния. Эпсит смотрела на короля насмешливо, однако из полуприкрытых ее глаз лились слезы; это сочетание несочетаемого всегда завораживало короля. Он убрал из дворца все остальные изображения богов, оставил лишь одно — быть может, просто потому, что находил Плачущую Эпсит очень красивой, самой красивой из Богов. Чем-то — улыбкой сквозь слезы? — Эпсит напоминала ему покойную жену.

Опустив взгляд, Янус робко спросил:

— Дядя, вы же не стары. Почему вы не хотите жениться снова?

Арис покачивал ребенка. Да, то же самое и Мишель говорит.

— Я не стану подвергать еще одно дитя опасности стать узником собственного слабоумия. Ты должен рискнуть вместо меня, Янус. Не отказывай мне в этом. — Он поднялся и теперь держал Адирана под мышки. Мальчик обхватил отца тонкими, как паутинки, ручками, хрупкими и цепкими одновременно. Ты сам найдешь дорогу, Янус, или велеть Маркусу проводить тебя?

— Буду признателен, — ответил Янус.

Дверь снова отворилась. Джаспер, начальника Королевской гвардии, вошел и коротко поклонился.

— Сир, антимеханики спалили последний двигатель Вестфолла; требуется помощь гвардии. Нам нужен ваш приказ…

Арис вздохнул, глядя на красное от смущения лицо Джаспера; снова вздохнул, увидев за спиной начальника гвардейцев пажа Маркуса в обнимку со стопкой бумаг.

— Разумеется, — проговорил он, отпуская Адирана играть.

Получив позволение уйти, Янус откланялся и последовал за Маркусом, повторяя путь по тихим коридорам, оштукатуренным и обшитым деревянными панелями. Наконец он оказался во внутреннем дворе, где по стенам висели лампы и канделябры. Со своего удобного наблюдательного пункта в детской, из-за зарешеченных окон, вслед Янусу смотрел Арис.

* * *

Маледикт вернулся домой лишь поздно вечером, и Джилли, услышав его шаги, потихоньку выбрался из комнаты задремавшего Ворнатти. В прихожей он уже никого не застал; камзол Маледикта был небрежно перекинут через перила. Наконец по тихому смеху ему удалось отыскать юношу в парадной гостиной.

Джилли, ожидавший, что Маледикт вернется с Янусом, чем бросит очередной вызов гневу Ворнатти, несказанно обрадовался, когда застал юношу сидящим на корточках перед сценой в полном одиночестве.

На маленькой сцене размещался кукольный театр. Не оглядываясь, Маледикт проговорил:

— Видел, что мне прислал Янус? — Маледикт со смехом пронес крошечное, похожее на ворону божество над миниатюрным занавесом. Из клюва Ани свисали ниточки еще меньших марионеток: они начинали дергаться, когда вздрагивала Ани: ближайшие ниточки приводили в движение следующие, и так Далее. Взглянув вверх, Джилли понял, что нити тянутся за границы театра, уходят вверх от Маледикта, от него самого и от Ворнатти, и охватывают дальние пределы города.

— Только дурак играет в марионетки с богами, — резко бросил Джилли. Барон весь день мучил его, причем каждая следующая пытка была изощреннее предыдущей. Ворнатти сохранил не только итарусинский норов, но и итарусинскую изобретательность.

Маледикт ответил лишь:

— Тогда дураков очень много. Похоже, подобные театры весьма популярны.

— Они создавались для того, чтобы повествовать о богах, — вспомнил Джилли рассказы матери.

— Расскажи! — попросил Маледикт.

— Нет, — сказал Джилли. — Ты уже и так все знаешь: наши требования и мечты сначала спровоцировали ссоры богов, потом битвы и, наконец — по приказанию Баксита — Их самозабвение. Лишь так Они могли отделаться от нас.

— Если ты считаешь, что Ани умерла, я не понимаю, почему тогда ты вообще Ее боишься, — удивился Маледикт, отбирая у Джилли фигурку. — И все же, думаю, здесь есть крупица здравого смысла. Баксит во многом похож на Ариса: пытается управлять теми, кто, взывая о помощи, попирает его слова.

Джилли помедлил, прежде чем решиться на следующий вопрос; озноб пробрал его до костей.

— Баксит? Неужели ты встречался с…

— Ты что, думаешь, Ани станет мною делиться? — спросил Маледикт. — Не будь глупцом. Я просто рассуждал.

Издалека донесся визг колокольчика: Ворнатти проснулся и яростно терзал веревку звонка.

— Пойди утешь его, — попросил Джилли, беря Маледикта за предплечье. — И не упоминай имени Януса.

Маледикт расхохотался.

— Да не дергайся ты так, Джилли. Я привез ему подарки. Разве Ворнатти не приятно будет узнать, что я вспоминал о нем?

Джилли колебался: в тоне Маледикта он уловил подвох. Маледикт казался чересчур жизнерадостным, словно ребенок, готовящий приятный сюрприз.

— Подарки, Мэл? — переспросил Джилли.

— Я и тебе кое-что привез, — сообщил Маледикт, доставая маленький сверток в полупрозрачной упаковке.

— Мне?

Маледикт подал ему плоскую упаковку.

— Эту штуку я купил у твоего приятеля-моряка, Рега. Он клянется, что тебе она понравится. Как будто я сомневался. — Он сгреб остальные свертки и направился в комнату Ворнатти.

Джилли отгибал органзу с позолоченными краями до тех пор, пока не стало ясно, что скрыто внутри. Там оказалась миниатюра — гравировка на китовой кости; углубления заполняли чернила и золотая фольга, являя изысканную картину. Человек в одеянии из перьев поднимался по лестнице к облакам, и путь ему освещал луч золотого солнца.

Джилли улыбнулся, сверх всякой меры тронутый поступком Маледикта. Он поставил гравюру в своей комнате, присоединив к маленькой коллекции других сокровищ: изящной шкатулке с секретом, подаренной Ворнатти, где хранились его скудные сбережения, четырем едва ли не до дыр зачитанным книгам, изогнутой стеклянной капле с витой ракушкой внутри, золотой снаружи и ярко-розовой в глубине. Джилли коснулся гравюры в том месте, где из неба лился солнечный луч; золото потеплело под пальцами.

Тут же вспомнив странную веселость Маледикта, Джилли поспешил в спальню Ворнатти. Барон все еще безрезультатно повторял в различных вариациях невысказанный вопрос самого Джилли: «Но где ты был?»

Маледикт пожал плечами.

— Я уже не раз тебе говорил. — Он бросил букетик лилий и ночных фиалок на прикроватный столик. — Я даже купил тебе цветов, потому что ты весь день просидел взаперти в доме и не видел, как цветут сады. Хотя, признаю, мои цветы не идут ни в какое сравнение с браслетом, который ты подарил Мирабель.