Онлайн книга «Народ, или Когда-то мы были дельфинами»
|
«Я кричу на камень, — подумала она, слушая горное эхо своего голоса. — Чего я жду? Что камень ответит?» — Меня кто-нибудь слышит? — закричалаона и подумала: «А вдруг сейчас кто-нибудь скажет «да»? И уж если на то пошло, что я буду делать, если кто-нибудь скажет «нет»?» Но ничего не произошло, и это страшно оскорбило Дафну — особенно если учесть, скольких трудов ей стоило сюда добраться. «Меня только что подчеркнуто игнорировала целая пещера мертвых стариков». Кто-то стоял у нее за спиной. И она не слышала, как он подошел. Но она злилась из-за кучи разных вещей, а теперь — в первую очередь на себя за то, что накричала на камень. И кто бы там ни стоял у нее за спиной, сейчас она ему все скажет.1 — Один из моих предков сражался в войне Алой и Белой розы, — высокомерно продолжала она, не оглядываясь, — и тогда было принято носить белую или красную розу, чтобы показать, на чьей ты стороне, но мой предок очень любил розовые розы сорта Леди Лавиния — кстати сказать, они до сих пор растут у нас в усадьбе. Из-за этого ему пришлось сражаться с обеими сторонами сразу. И он остался в живых, между прочим, потому что все считали, что убить умалишенного — плохая примета. Вот что вам нужно знать о моей семье: мы, может быть, упрямые и глупые, но драться умеем. Она резко повернулась: — Как ты смеешь ко мне подкра… Ох. — Пнап! — раздалось в ответ. Рядом стояла птица-дедушка и взиралана Дафну с оскорбленным видом. Правда, это была не самая заметная особенность птицы. Гораздо заметнее было то, что она оказалась не одна. Птиц было уже не меньше пятидесяти, и они все прибывали. Теперь их стало и слышно тоже, потому что у больших птиц аэродинамика была как у кирпича, и они старались приземлиться как можно ближе к Дафне, а это кончалось тем, что их внимание рассеивалось и они падали на головы другим птицам-дедушкам. В воздух взлетали облака перьев, и злобно щелкали клювы: «Пнап! Пнап!» Дафне казалось, что вокруг бушует метель. Сначала вроде бы весело и забавно, зимняя сказка и все такое, и думаешь — поскольку снег мягкий, он неопасный. А потом понимаешь, что тропы уже не видно, и темнеет, и снег закрывает небо… Тут одна большая птица чисто случайно приземлилась Дафне на голову и, пытаясь удержаться, вцепилась в волосы когтями, похожими на стариковские пальцы. Дафна закричала на птицу и умудрилась спихнуть ее. Но птицы все валились кучами вокруг, толкаясь и щелкая клювами. В вонючей и шумной круговерти из перьев Дафна соображала с трудом, но, кажется, птицы не собирались на нее нападать. Они просто хотели быть там же, где она, — все равно где. Да, а запах! Ничто так не воняет, как стая птиц-дедушек в непосредственной близости. Помимо обычной птичьей вони — сухого костяного запаха перьев — у птиц-дедушек ужасно разит из клювов, как ни у одного другого живого существа. Волны этого смрада били по коже, словно шершавые щетки. И все птицы беспрестанно щелкали клювами — каждая пыталась перещелкать другую, так что Дафна едва не пропустила спасительный крик. — Покажи нам панталончики! Раньше был я выпивоха, а теперь я пахну плохо! [12] Птицы запаниковали. Они терпеть не могли попугая, так же как он их. А когда птица-дедушка хочет убраться подальше, она непременно оставит на месте все ненужное для полета. Дафна скорчилась и закрыла голову руками отхлынувшего града костей и погадок из рыбы. Наверное, хуже всего был шум, но если вдуматься, в этой ситуации все было хуже всего. Вдруг мимо Дафны метнулась смугло-золотистая фигура, держащая по кокосу в каждой руке. Фигура шаталась, пинками расчищая себе путь среди паникующих птиц, пока не достигла каменной чаши. Чаша была полна птиц-дедушек — со стороны это напоминало цветы в вазе. Человек поднял кокосы высоко® воздух и резким движением разбил их друг о друга. Наружу хлынуло пиво, и его аромат разнесся по воздуху. Клювы птиц немедленно обратились в сторону чаши, стремясь к пиву, как стрелки компаса — к северу. Про Дафну тут же забыли. — Лучше бы я умерла, — сказала она в пространство, выпутывая кости из волос. — Нет, лучшебы я оказалась в хорошей горячей ванне с мылом и полотенцами. А потом бы оказалась еще в одной ванне, потому что, уж поверьте, такую голову с одного раза не отмыть. А уже потом лучше бы я умерла. Я думаю, это самое плохое, что со мной в жизни слу… — Она умолкла, потому что с ней случилось то, что было гораздо хуже, и, сколько ни живи, всегда будет хуже… И закончила — Вторая самая плохая вещь, которая со мной в жизни случилась. Мау сел на корточки рядом с ней. — Мужская деревня, — сказал он, ухмыляясь. — Да уж, похоже, — отрезала Дафна. Она уставилась на Мау. — Откуда ты взялся? Мау нахмурился, и она поняла, что он ее не понял. Они уже более или менее нашли общий язык благодаря Пилу и Кале, но в основном для обычных повседневных вещей. А «откуда ты взялся?» было слишком сложно, потому что эти слова задавали совсем не тот вопрос, который вроде бы лежал на поверхности. Дафна видела, как Мау пытается ее понять. — Э… Я взялся от своей матери и от своего отца… — начал он, но Дафна была уже готова к этому. — Я хотела спросить, как ты здесь оказался! — громко перебила она. Пока он думал, раздалось несколько приглушенных ударов. Это падали птицы-дедушки, словно пожилые дамы, перебравшие хереса на Рождество. Уж не отравились ли они пивом, подумала Дафна, ведь никто из них даже не пытался спеть песню. Но вряд ли. Как-то раз у нее на глазах птица-дедушка съела целого дохлого краба, пролежавшего на солнце несколько дней. Кроме того, клювы лежащих птиц подергивались, тихо, довольно пощелкивая. На место упавших птиц заступали их жаждущие товарищи. — Девочка сказала, что ты что-то говорила про камень, — объяснил Мау. — А потом она заставила меня съесть миску мяса. Очень настаивала. А потом я пришел сюда так быстро, как только мог, и она за мной не поспела. Он показал рукой. Блайби шла вверх по склону — очень осторожно, стараясь не наступать на храпящих птиц. — Она сказала, что ты ей велела за мной присматривать. Они сели и стали ждать, стараясь не смотреть друг на друга. Потом Мау произнес: — Понимаешь, это так устроено: птицы пьют пиво, а дух пива поднимается вверх, к Дедушкам. Так говорили жрецы. Дафна кивнула. — У нас дома для этого используют хлеб и вино, — сказала она и подумала: «Ох, тут лучше не вдаваться в подробности. В этих местах знают, что такое каннибализм. Как бы не вышло… ненужной путаницы». — Но я думаю, что это неправда, — сказал Мау. Дафна кивнула и подумала еще немного. — Может быть, некоторые вещи — правда, но в каком-то особенном смысле? — Нет. Люди так говорят, когда хотят поверить в ложь, — отрезал Мау. — И обычно верят. |