Онлайн книга «Сплетающий Души»
|
— Должно быть, ваши соплеменники очень вам доверяют, — заметил я. — И это, наверное, не так-то просто — каждый день всех кормить. — Только двое приходят с каждым пробуждением, — возразил он, укладывая камни поверх драгоценного погреба, и от смущения залился краской. — Не так уж это и трудно. Доброй тебе дороги, странник. Ты оказал мне честь этой беседой. Будь осторожен в пути. Мы с Паоло направились к Вроуну и остальным, которые ждали нас в сотне шагов дальше по дороге. Когда мы впятером двинулись через грязь к концу расселины и Краю, изможденный одинок запел. Его песня говорила о страдающей земле и долгом ожидании его народа, и привязчивая мелодия еще долго слышалась в тумане после того, как он сам скрылся из виду. Я долго размышлял о жизнерадостном одиноке, пока мы тащились по дороге прочь от грязной расселины. Его причудливые фантазии так легко было опровергнуть. И все же, когда, приблизившись к Краю, мы почувствовали под ногами легкое подрагивание, я уже не мог избавиться от сравнения с бьющимся сердцем. Мы еще не успели далеко уйти, когда Паоло вытащил лепешку, собираясь перекусить, а я вспомнил о том, как трудно тому одиноку кормить свой народ. Если в скоплении было пятьдесят башен — пятьдесят обитателей — и только двое за день получали кусок таппы размером с буханку, значит, этой доли должно было хватать на двадцать пять дней. Неудивительно, что они выглядели такими изможденными. А потом я вспомнил о том, что я ел… тонкие ломтики таппы, куда более аппетитные, чем вареная кашица, которую можно было растянуть надолго. Этот человек опустошил ради меня свой мешок — запасы на весь месяц. — Вроун! — Да, мой король? — Что у нас есть из припасов? — Лепешек на два света, потом твердая колбаса, пришедшаяся по вкусу могучему наезднику, хотя это не то, к чему он привык, и пять круглых фруктов Стража, которые вы называете похожими на яблоки. — Пусть каждый возьмет себе по лепешке, мне не нужно, а потом отнеси остальные припасы тому человеку, у которого мы только что были. — Но, великий хозяин… — Скажи ему, что таков наш обычай. Я хочу, чтобы он принял это. — Но Страж… — К черту Стража. Он и не узнает об этом, если мы ему не скажем. Не мог же он хотеть, чтобы эти люди умерли с голоду. Мне придется поговорить со Стражем об этой расселине. Даже если этот человек оставит все наши припасы себе, на месяц ему их не хватит. Вроун поклонился с самым страдальческим видом, какой только смог изобразить. * * * Мы продвигались по все более дикой местности, по намеченному Занором пути, медленно, чтобы Вроун смог отнести провизию и догнать нас. — Похоже, он славный малый, — заметил Паоло. — Прирожденный правитель, — ответил я. — Возможно, самая светлая голова, какую мы только здесь встретили. После еще одного часа ходьбы через темноту Вроун догнал нас. — Одинок осчастливлен вашим даром, великий хозяин, и безгранично вам благодарен. — Что он сделал с ним? Он его принял? — Пять лепешек он разделил между своими собратьями так, что каждый получил по куску. И сам он тоже. Остальное он спрятал в погреб… С оглушительным ревом шагах в пятидесяти впереди ударила вверх струя пара. Мы метнулись влево, уклоняясь от ливня раскаленных каменных осколков. Вскоре поднялся ветер, ледяной шквал, он дул прямо нам в лицо, даже когда нам пришлось снова отклониться с намеченного пути, чтобы обойти клокочущую яму вонючей желтой грязи. Мне больше не оставалось времени на размышления о жителях долины. — Далеко еще до Края? — спросил я Оба, перекрикивая вой ветра. Мы только что вернулись на дорогу после третьего, примерно часового отклонения — на этот раз затем, чтобы обойти бездонное ущелье. Повсюду вокруг нас стонала земля. — Далеко, — ответил Об с той интонацией, которую я понял как «куда дальше, чем вы можете себе представить». И даже это было бы еще ничего, если бы я не почувствовал себя так отвратительно. Сначала пришло простое головокружение. Но потом волны жара и холода, не имевшие ни малейшего отношения к ветру, стали попеременно бросать меня то в пот, то в озноб. Желудок пытался вывернуться наизнанку. Я винил в этом зловонные испарения от провалов и струй пара, но, похоже, они больше ни на кого так не влияли. В конце концов, на подкашивающихся ногах, с кружащейся головой, я вынужден был остановиться и прислониться к массивному валуну, который показался мне чуть более устойчивым, чем колышущаяся земля, заставляя себя удерживать в желудке пищу щедрого одинока. Но сомневаюсь, что мое недомогание было как-то связано с чувством вины за бессердечно поглощенные остатки еды изголодавшегося человека. Вскоре я уже не мог думать ни о чем, кроме теплой сухой постели и беспробудного сна. Прошло уже несколько часов с тех пор, как мои спутники доели свои лепешки, а мне не хотелось видеть голодающими и их тоже. — Пойдемте обратно, — предложил я. — Я все еще хочу дойти до Края, но, полагаю, мне стоит с этим погодить. Весь остаток пути до Города башен тошнота и изнеможение затуманивали мне голову. Я все еще слышал слабые отзвуки той радостной песни, летящей сквозь вечную штормовую ночь, и они просачивались сквозь мою промокшую одежду, сквозь кожу и кости, вместе с унылым дождем. * * * Я ждал и ждал, и это сводило меня с ума. Я пришел в Пределье не за уроками географии или экономики, пусть даже и необычными или интересными. И уж конечно, я пришел сюда не за тем, чтобы следить за пропитанием одиноков или вытаскивать их из залитых грязью ям. Мне не нравилось то, что это место казалось мне таким знакомым и что местное население приняло меня за своего короля. Страж продолжал избегать меня. Он даже перестал садиться с нами за стол во время трапез. Возможно, проклятый мерзавец надеялся, что я уйду, если он не будет уделять мне внимания. По моим подсчетам, мы провели в Пропасти уже три недели, когда я решил, что больше ждать не намерен. — Он никогда не приведет нас к Истоку по доброй воле, — заключил я однажды, когда мы с Паоло бесцельно слонялись по пустынным улицам Города башен. — И похоже, никто другой не имеет ни малейшего понятия о том, что это и где его найти. Мы просто должны выяснить, куда он ходит, и проследить за ним. — Он ходит куда-то каждый третий вечер, перед тем как погаснут огни, — заметил Паоло. — И тогда он не приходит к нашей комнате, чтобы проведать нас, и всякий раз наутро бывает отвратительно вспыльчивым. — Не думаю, что Исток позволит ему отослать меня. Иначе мы уже были бы или в пути, или мертвы. — Что такое Исток? Он вообще живой? — Именно это нам и предстоит выяснить. Итак, прошлой ночью он к нам подкрадывался и позапрошлой тоже. Значит, уйдет он этим вечером. Там, на третьем этаже, есть ниша… |