Онлайн книга «Приют Грез»
|
- А ты, Паульхен, пока еще ничего не сказала, - молвил Фриц. - Как ты понимаешь любовь? - Ах! - прозвучал в темноте голос. - К чему столько слов? Любовь - это любовь, только и всего! Все рассмеялись. - Паульхен в порядке исключения раз в кои-то веки сказала правду, - заметил Эрнст. - Тут даже спорить не о чем: любовь - она и есть любовь! Ее надо чувствовать, а не тратить попусту затасканные слова! Он порывисто встал, подскочил к роялю и воскликнул: - Шопен! Словно мерцающие чешуйки звезд, в окна влетели гомонящие гномики и, сплясав вокруг свечей, попадали в розы. Крошечные эльфы встали в хоровод и запели свои песни серебристыми голосами, чистыми и звонкими, как лесной ручей. Еще одна струящаяся, как бы бегущая по кругу мелодия, долгая ликующая нота, ферматой повисшая в воздухе, потом быстрые переливы вверх-вниз по звукоряду - и наваждение растаяло. Все еще не успели опомниться и сидели, словно окутанные прозрачной душистой паутиной, а Эрнст уже заявил: - Теперь Григ - «Весна». Едва слышные изящные аккорды. Чудесная мелодичная кантилена. Тягучие пассажи и нарастающая мощь, потом переходы от тихого шелеста и спокойных облаков ранней весны к ветвям, звенящим листвой. Затем басы колоколов, глухой шум, всеобщее возбуждение, мрачное торжество, пролитое вино, венок вокруг чела. И вот - радостное опьянение! Это юность мира! Синие моря, белые облака, далекие горы - и звуки, звуки, звуки! Потом пение, пение, пляски, все громче, все чище… Поток звуков ширится. Словно по мановению волшебной палочки, расцветают все цветы. Весна! Молодость! И - тишина! - Теперь свое, - попросил Фриц. - Хорошо. - Эрнст откинул голову, чтобы отбросить волосы со лба, и вновь склонился над клавиатурой. Мощный аккорд оглушил всех. Еще один - и целая баррикада аккордов взгромоздилась следом. Мрак. Но за ним - дерзкая беззаботная трель рассыпалась серебряным смехом и вдруг, жалобно стеная, бросилась вниз, преследуемая демоническим хохотом. Непрерывное нагнетание мощи, упорный труд на глубине, строительство - все выше и выше, и вдруг крушение, за ним - восстановление, сизифов труд, настигающая поступь дьявола. Потом - мрачное, глубоко прочувствованное пение. По-детски радостное щебетанье ласточек, легкие танцевальные ритмы, баюканье, тихий смешок - и внезапно дьявольский хохот по всей клавиатуре сверху вниз, режущий диссонанс, обрыв… Эрнст быстро встал и бросился в кресло. - Эрнст… - Фриц был так потрясен, что не смог договорить. Элизабет тихонько поднялась, подошла к роялю и добавила к еще реющему в комнате заключительному диссонансу глубокую, прекрасную и гармоничную концовку. Эрнст вскочил на ноги: глаза горят, лицо застыло как маска. Элизабет подошла к Фрицу. Тот погладил девушку по голове и вдруг заметил слезы в ее глазах. - Миньона, - сказал он мягко. - Все хорошо. А теперь спойте мне на прощанье нашу старую песню, любимую песню-жалобу, которую моя душа не может избыть. Ее песню… Элизабет опять села за рояль, сыграла простое вступление и запела: Слышу до сих пор, слышу до сих пор Песню юности моей - Сколько рек и гор, сколько рек и гор Развели нас с ней! Ласточка в мой дом, ласточка в мой дом Прилетала каждый год - А теперь о чем, а теперь о чем Она поет? Фриц всем телом вжался в кресло. Эрнст, взволнованный до глубины души, безумными глазами глядел на Элизабет. В мерцающем пламени свечей она казалась ему белым ангелом. Милый отчий край, милый отчий край, В заветной стороне Хоть разочек дай, хоть разочек дай Побыть - пускай во сне. Как прощался я, как прощался я, Думалось, весь мир отныне - мой, А вернулся я, а вернулся я С пустой сумой. От кресла, в котором, съежившись, сидел Фриц, донесся короткий сдавленный звук, похожий на сдерживаемое рыдание. Эрнст прошептал себе под нос: «Миньона, настоящая Миньона», - его кулаки при этом машинально сжались и разжались. Ласточка летит, ласточка летит В свой скворечник по весне, Кто же оживит, кто же оживит Пустое сердце мне? Ах, не принесет, ах, не принесет Счастье ласточка с собой. Но она поет, но она поет, Как той весной. Фриц сидел неподвижно. Эрнст чувствовал, что его глаза пылают. Он вскочил, подошел к Элизабет и молча повел ее из комнаты. Фрид и Паульхен последовали за ними. Один Фриц остался в темной мастерской, заполненной ароматом роз и красными отблесками свечного пламени в вине. - Пусть он побудет один, - сказал Эрнст, выйдя на улицу. - Давайте прощаться. Фрид отправился проводить Паульхен, а Эрнст с Элизабет пошли бродить по ночным улицам. Звезды мерцали во всем своем великолепии. Элизабет остановилась и прошептала: - Звезды… «А ты - золотая арфа, на которой природа наигрывает свои напевы», - подумал Эрнст. Свет фонарей блуждал по их лицам. В воздухе стоял густой аромат садов. Эрнст взял Элизабет под руку и свернул в липовую аллею на городском валу. Сонно урчала река. Липы шумели кронами. Элизабет опять замерла на месте и прошептала: - Эти липы… Эрнсту показалось, будто все неузнаваемо изменилось - звезды, река, липы. Будто он их никогда и не видел раньше. Внезапно по его телу пробежала дрожь, а душу охватила невыносимая тоска. Все его мысли словно получили серебристое обрамление. Он остановился как вкопанный и с трудом выдавил: - Элизабет… Она молча глядела на него. Это длилось долго. - Элизабет… - Он опустился перед ней на колени. Его захлестнуло темной волной и понесло куда-то к неведомым землям, серебряным землям любовной жажды. Вдруг он ощутил на своем лбу ее слезы. - Элизабет! - воскликнул Эрнст и заключил ее в свои объятья. - Ты! Ты! Ты - ночной покой и звезда моей тоски! Обними грезами своей души мою безумную жизнь! Продолжая плакать, она прижалась головой к его груди. Эрнст почувствовал себя королем, у ног которого лежали чужие короны. Его родная земля неизмеримо раздалась во все стороны, и над ней замерцали мирные звезды. Так он стоял под стенами собора, вслушиваясь в бурные откровения своей души. Внезапное осознание выпавшего ему счастья окатило его стремительной волной, Эрнст с торжествующим воплем подхватил Элизабет на руки и бросился в темноту. - О мой светоч… Мое блаженство… Моя мечта… Он бережно опустил ее на землю и заглянул в глаза. |