Книга Приют Грез, страница 35 – Эрих Мария Ремарк

Так получилось, что вечер закончился общим весельем и взрывами смеха.

Несмотря на белые хризантемы.

Госпожа Хайндорф пригласила Фрица на прогулку. День был солнечный и почти теплый. Но к вечеру ощутимо похолодало и начало подмерзать. Когда Фриц вернулся домой, его сильно знобило, он почувствовал, что заболел.

Ночью он весь вспотел и сильно кашлял, а на следующее утро поднялась температура. Женщину, пришедшую убирать комнаты, Фриц послал за доктором. Тот озабоченно покачал головой.

- У вас слабые легкие, господин Шрамм.

- У меня уже давно астма и эмфизема легких.

- Вы живете один?

- Да.

- Гм, надо бы пригласить сиделку для ухода.

- Разве мои дела так плохи?

- Нужно быть предусмотрительным. К вечеру я еще раз загляну к вам. Если состояние не изменится, придется позвать сиделку.

Фриц задремал.

Под вечер пришла Элизабет. Она встревожилась не на шутку.

- Что случилось, дядя Фриц?

Он рассказал о визите врача и его заключении.

Вскоре появился доктор. Он осмотрел Фрица и сказал:

- Я пришлю вам сиделку.

Фриц слабо улыбнулся и тут же опять заснул.

- Сиделка у него уже есть, - откликнулась из темноты Элизабет.

- Вы имеете в виду себя, барышня?

- Да. Я полгода добровольно помогала медсестрам в Мариинской больнице. Так что я остаюсь здесь.

Доктор быстро взглянул на нее.

- Хорошо. - Он объяснил ей, что надлежит делать.

- Что с ним, господин доктор?

- Воспаление легких и плеврит. Легкие у него слабые, очень слабые.

Ночью Фриц начал бредить:

- Так темно… Темно… Почему такая темь?… Зажгите же свечи… Ведь глубокая ночь…

Потом вздохнул и опять забылся.

Элизабет неотлучно сидела у постели Фрица. Все ее душевные силы были сосредоточены на его выздоровлении. Осторожными движениями она меняла компрессы и подбрасывала дрова в огонь, прислушиваясь к дыханию Фрица, которое явно учащалось.

- Мне жарко, - стонал он, - положите мне на лоб немного льда… Твои ладони так прохладны, Лу…

Элизабет положила руку ему на лоб. Фриц совершенно отчетливо произнес «Благодарю тебя» и вновь впал в беспокойную дремоту, прерываемую неясным бормотаньем.

- Л у, ты здесь… Почему ты плачешь? Я так тосковал по тебе, так тосковал… Где твои голубые милые глазки… Ты - рыдающее счастье моих грустных дней… Родина… Родина…

Он откинулся на подушки. Элизабет осторожно поправила изголовье. Утро серым языком лизнуло оконные стекла. Жар у Фрица усилился. Элизабет известила Фрида и Паульхен и послала на почту отбить телеграмму Эрнсту.

Внезапно Фриц открыл глаза.

- Элизабет.

- Дядя Фриц.

- Что со мной?

- Ты немного приболел и теперь выздоравливаешь.

Он покачал головой. Потом прочитал афоризм на стене и кивнул.

- Какое сегодня число, Элизабет?

- Шестое марта.

- Знаешь, у кого сегодня день рождения? У нее!

- Тогда вечером мы все соберемся здесь, у тебя.

- Да! И Эрнст тоже!

- Я пошлю ему телеграмму.

- Да, пусть он приедет. Мне многое нужно сказать ему.

А сейчас я устал. Часок посплю, а потом ты меня разбудишь, хорошо?

- Хорошо, дядя Фриц.

В полдень пришел доктор.

- Конец близок!

Элизабет ухватилась за столешницу, чтобы не упасть.

- Неужели никакой надежды?

- Никакой. Кроме надежды на чудо. Ближе к вечеру он, вероятно, еще раз проснется, - добавил врач, заметив, как помертвело лицо Элизабет.

В душе она все еще цеплялась за слово «чудо», когда пришли Фрид и Паульхен. Глаза у Паульхен были заплаканные.

- Он спит, - прошептала Элизабет. - Доктор считает, что ближе к вечеру он еще раз проснется. Пойдите купите цветы. Сегодня день рождения Лу.

- Розы, - прошептала Паульхен.

- Роз сейчас, наверное, нет в продаже.

- Мы их обязательно купим, - процедил Фрид сквозь зубы.

Через час посланцы вернулись с розами и другими цветами. Фрид и Паульхен принесли по целой охапке роз. Они собрали все вазы и кувшины, какие нашли в мансарде, - их едва хватило. Розы поставили возле кровати, которая по желанию Фрица стояла у печки. Повсюду в комнате, куда ни кинешь взгляд, - цветы. Цветение и благоухание. Сладостный аромат роз поплыл по воздуху и заполнил все уголки.

Поздно вечером Фриц вдруг открыл глаза и огляделся.

- Где я? - спросил он.

- У себя, - ответила Элизабет сдавленным голосом.

Он увидел цветы.

- Розы, розы, - пробормотал он. - Вот я и увидел их еще раз.

Все столпились у его изголовья.

- Сегодня день рождения Лу, - сказал Фриц слабым голосом. - Принесите белые свечи и зажгите их.

Элизабет поставила свечи перед красивым портретом, обрамленным розами.

Пламя свечей мерцало и колыхалось. Казалось, красивые глаза на портрете светятся, а алые губы улыбаются.

- Подвиньте кровать ближе к середине комнаты, чтобы я мог ее видеть.

Они выполнили его просьбу, и Фриц долго и неотрывно глядел на портрет.

- Зажгите побольше свечей.

Весь Приют Грез был залит мягким, дрожащим, красновато-золотым светом свечей.

- А где Эрнст?

- Он приедет.

- Да, Эрнст обязательно должен приехать. Элизабет, помни о нем. Принесите вина… темно-красного… Шесть бокалов… - Фриц с трудом выпрямился, сидя на кровати. - Устраивайтесь за круглым курительным столиком.

Элизабет постелила скатерть, поставила на середину вазу с розами и придвинула столик поближе к ложу больного.

- Шесть бокалов - один… два… три… четыре… пять… шесть… Да… Один для Эрнста… Один для Лу…

Фриц оборвал лепестки с одной розы и положил их в бокал для Лу. Потом дрожащей рукой налил туда темно-красного вина.

- Дети мои… Видно, мне придется покинуть вас… Как это трудно… Помните, ваша опора - в вас самих! Не ищите счастья вовне… Ваше счастье - внутри вас… Будьте верны себе. И пройдите благостный путь от обретенного Я к Ты, а потом и к Вселенной. Это небесное братание… Все на свете - ваши братья и сестры… Деревья, пустыни, море, облако в багрянце вечерней зари… Ветерок, обвевающий деревья в лесу… В мире нет раскола и вражды… В нем все - единство и гармония… Вечная красота. Настраивайте свои души по великой арфе природы, если они вдруг зазвучат не в унисон… Все течет… Ничто не окостеневает… Все понимать - значит все прощать. На земле так много горьких загадок для человека… И последняя из них… часто заключена в розе… в улыбке… в мечте. Я молитвенно складываю свои усталые руки - это моя последняя опора на краю небесной пропасти… И, спускаясь туда, я взываю к вам, еще бродящим по солнышку: будьте верны самим себе! Давайте выпьем за это… Это - мое завещание и моя клятва. Посвящаю этот бокал жизни и смерти, вечной Вселенной и любимой моей покойной Лу…