Онлайн книга «Приют Грез»
|
- А злым мальчишкам надо всыпать розог - верно, дядя Фриц? - Успокойтесь же! - попытался урезонить их Фриц. - Эту противную привычку насмешничать он перенял у отвратительного Эрнста. Раньше он был совсем другой! - Еще противнее? - Нет, приятнее! - Но быть «приятным» в глазах маленькой девочки вовсе не составляет цели моей жизни! - Ты - неотесанный варвар! - А ты - молодая дама. - Да, я дама… К сожалению, в короткой юбке и с косичками. - Дядя Фриц, помоги же мне! Вышвырни его отсюда! - Но ведь он говорит чистую правду, Паульхен. - Так ты еще и берешь его сторону? - Нет, но ведь он делает тебе комплименты. Ты только вслушайся как следует. Молодая дама с косичками и пышной челкой - это же прелесть что такое! - Так-то оно так… Но… - Паула в задумчивости сунула палец в рот. - Фрид, ты это хотел сказать? - Конечно. - Ну, тогда давай помиримся. Дядя Фриц, у меня будет новое платье. Мама сказала, что ты поможешь нам выбрать материю. Согласен? - Безусловно. Тебе нравится васильковый цвет? - Васильковое у меня уже есть. - Тогда - белый шелк… - О, белое… - Ну. тогда тончайший батик на черном шелковом чехл е - и совершенно необычайный фасон. Рукава в виде крыльев бабочки и так далее. Я нарисую. - О да, о да… - Vanitas vanitatum [7] - вздохнул Фрид. - Чем была бы женщина без платьев… - А мы и так бываем без платьев - на пляже… - Опять туда собираетесь, дети мои? - Да, дядя Фриц, уже совсем тепло. - Вот и прекрасно! Солнце делает чистыми и тело и душу. - До свиданья, дядя Фриц. - Побудьте со мной еще немного, детки. - Нет, тебе же нужно работать. До свиданья… До свиданья… И Паула, пританцовывая, выскочила за дверь. - Наш местный смерч! - промолвил Фриц. - Нынче Общество красивых национальных традиций устраивает вечер старинных хороводов. Сходите туда. - Хорошо! До свидания, Фриц. Фрид широким шагом пустился вдогонку Пауле. В комнате воцарилась тишина. Солнце светило в маленькое окошко в крыше и рисовало на полу золотистые крендели. Фриц набил табаком трубку. Потом поставил на стол металлическую пепельницу тонкой чеканки, похожую на греческую чашу, раскурил трубку и стал глядеть сквозь голубые кольца дыма. В тот прощальный вечер они с Лу пили пурпурное вино из этой мерцающей чаши, потому что у него не было бокалов, - да они в них и не нуждались, когда Лу по дороге в церковь на церемонию обручения еще раз забежала к нему, обняла его и зарыдала: «Я не могу… Не могу, любимый…» Тут и у Фрица из глаз полились слезы, и он выдавил: «Оставайся… Оставайся со мной…» Тем не менее они расстались - пришлось расстаться. В тот вечер, переполненные чувствами от этой прощальной встречи, они подняли золотистую чашу с искрящимся вином к звездам и прокричали им о своей любви и своей боли. Фриц отложил трубку в сторону и пошел в мастерскую. Вытащив подрамник с холстом, он начал писать. Час проходил за часом - Фриц ничего не слышал, так погружен был в свою работу. Наконец сгустившиеся сумерки вынудили его отложить кисть. Он провел ладонью по лбу и оглядел сделанное. Потом с довольным видом отодвинул мольберт, насвистывая, взял трость и шляпу и вышел на вечернюю улицу. Каштаны мирно покачивали кронами. Спустя час Фриц вернулся. Он зажег лампу и принялся просматривать номера журнала «Красота». За окном на землю медленно опускалась ночь. Несколько чудесных фотографий обнаженного тела чрезвычайно пришлись ему по вкусу. Вдруг в дверь постучали. Он решил, что это кто-нибудь из его юных друзей. - Прошу. На пороге выросла высокая элегантная дама, и чистый дрожащий голос сказал: - Добрый вечер, господин Шрамм. Фриц вскочил. - Сударыня, как я рад… - Я вам не помешаю? - Только в том случае, если сразу же захотите уйти. - Значит, не мешаю. Вы мне столько рассказывали о своем Приюте Грез, что меня разобрало любопытство… Она сбросила шелковый плащ на руки Фрица и огляделась. А Фриц залюбовался ею. Тонкий шелк мягкими складками ниспадал с ее высокой фигуры. Беломраморная шея гордо вздымалась из глубокого выреза платья, легко поддерживая красивую голову с копной темных волос. На шее поблескивала нитка матового жемчуга. - Вы ничуть не преувеличили, господин Шрамм, эта комната и впрямь приют грез. Тут так уютно и покойно. Я не выношу бальных залов, залитых светом множества свечей. Так что здесь мне вдвойне приятно. Фриц пододвинул гостье кресло, и она небрежно опустилась в него. - Нынче вечером я угощу вас чаем с английскими бисквитами. Только не возражайте! А потом - никаких конфет, зато - представьте себе! - вишни, уже сейчас, в мае. Один друг прислал мне сегодня утром посылку из Италии. Затем выкурим по сигарете. Согласны? Она кивнула и с удовольствием следила за его приготовлениями. - У вас здесь все дышит покоем, господин Шрамм. Нынче это большая редкость. Все гонятся за счастьем и золотом, что отнюдь не одно и то же. И тем не менее, в конечном счете, зачастую - одно и то же. Вы нашли свое счастье, господин Шрамм? - Я не знаю, что такое счастье, особенно если иметь в виду расхожее обывательское понятие: истинное счастье - в довольстве. Это, конечно, верно - но только в среднем. Для нас, людей с чувствительной нервной системой, с особым душевным складом, я бы сказал так: истинное счастье - это мир в душе! Это почти то же самое и все же совсем другое. Довольство может быть просто так, само собой, без борьбы, без особых усилий. И даже большей частью так оно и есть. Мир в душе обретаешь только после борьбы, после жестоких боев и блужданий. Ясное понимание своего «я»… - Оно есть у вас, господин Шрамм? - Я сейчас скажу, сударыня, хотя мир в моей душе отнюдь не золотой. Скорее, смутно-фиолетовый, меланхоличный… Но все-таки мир. - Когда его обретаешь? - Когда находишь путь к себе. - Это трудно? - Это - самое трудное! Женщина кивнула. - И требуется еще одно: оставаться верным самому себе. |