Онлайн книга «Большая игра. Прошедшее повелительное»
Маленький, высохший Пиол Поэт стоял на коленях у плиты, безуспешно пытаясь раздуть огонь. Упрямая плита только дымила. Пиол был старше их всех. Практичный, всегда готовый помочь – тихая душа, от него никто и никогда не слышал дурного слова. Жена Пиола умерла много лет назад, так что нынешнее несчастье коснулось его менее всех. Гольфрен Флейтист уселся на стул и устало воззрился на пустые, затянутые паутиной полки так, словно конец света уже наступил, а он остался. Правда, его светлые голубые глаза глянули на Элиэль, и он вопросительно поднял брови. Она ободряюще кивнула. Он выдавил вымученную улыбку и снова отвернулся. Ей нравился Гольфрен. Он был строен, хорош собой – словно специально создан, чтобы играть богов, не будь он на сцене таким скованным, словно ревматическое бревно. Пиол писал для Гольфрена эпизодические роли, но его основная ценность для труппы заключалась в его музыке и в том, что он был мужем Утиам. Клип Трубач скорее всего оставался наверху, занимаясь обтиранием. Гэртол Костюмер уехал вперед, в Сусс, и скоро начнет беспокоиться, что случилось с ними. Оставалось еще трое мужчин, включая Дольма Актера. Элиэль постаралась скрыть облегчение. Мгновение она размышляла, не вернуться ли наверх получше уложить мешок Дольма, но потом решила, что кто-то может подняться и застать ее за этим. Да и сам Дольм мог прийти с минуты на минуту – она все-таки не была уверена, что он умер. Девочка уселась и огляделась по сторонам, спокойная, как Мать на Троне Радуги в «Суде Афароса». – С тобой все в порядке? – хмуро спросил Гольфрен. – Да. Да, все в порядке. А… где остальные? Он пожал плечами: – Не знаю. Тронг с К’линпором пошли попросить совета у братьев. Дольм и Трубач… – Я здесь, – сообщил Клип, спускаясь по лестнице; он вытирал мокрые волосы полотенцем. – Каких еще братьев? Гольфрен скривился. – Местная ложа Братства Тиона. Забудь, что я говорил о них. – Ничего нового из храма? – спросил Клип, задумчиво посмотрев на Элиэль. Гольфрен скорбно покачал головой. Пиол, сгорбившись, поднялся от плиты – язычки пламени забегали по кускам угля. Он посмотрел на свои руки, нахмурился и взял у Клипа полотенце. Убийственную тишину нарушил грохот башмаков на крыльце. Дверь со скрипом распахнулась, пропустив внутрь облако снежинок и засосав из очага дым. На кухню ввалился Тронг Импресарио, за ним, сердито хлопнув дверью, вошел его сын. У Тронга было скорбное выражение лица, вполне естественное для человека, умирающего по двести раз в году. Обыкновенно он шагал, гордо выпрямившись – гигант с гривой седых волос и такой же седой бородой. Гений, идущий по миру, не замечая презренного окружения. Артист, витающий где-то далеко в божественных краях стихов и судьбы. Сегодня он пересек кухню в гробовом молчании и тяжело опустился на стул. На сцене он изображал скорбь по-другому, зато это впечатляло сильнее. К’линпор Актер ничем не напоминал отца. Он был круглолиц и толстоват – хороший актер, жаль только, голосу его недоставало силы. К’линпор был также необыкновенно ловким акробатом. Он сел за стол и в совершенном отчаянии уронил голову на руки. Конечно, он думал сейчас об Эльме. Их брак был даже моложе, чем у Гольфрена с Утиам. – Что нового, господин? – спросил Гольфрен. Не поднимая глаз, Тронг покачал головой. – Ничего. – Даже голос его потерял свою звучность. – Это только нас так. Они не слышали, чтобы Владычица не пускала кого-то еще. – Они могут помочь чем-нибудь? – Молитвой. Сегодня вечером они принесут в жертву яка – за нас. В комнате воцарилась тишина. Элиэль гадала, кто это «Они». Судя по всему, кто-то из богатых, влиятельных горожан, если они могут позволить себе принести в жертву целого яка. И кому они принесут его, Владычице или Тиону? Дольм Актер предлагал своему божеству куда больше этого. Неожиданно Тронг резко поднялся. Теперь он снова напоминал себя самого в роли бога. – Впереди у нас целая ночь. Отличная возможность порепетировать «Варилианца». Девочка могла бы заменить Утиам… К’линпор поднял голову. – Отец, ты несешь полную чушь. Дерьмо какое-то. Тронг поражение замолчал, потом медленно опустился на прежнее место и понуро уставился в пол. Мужчины без женщин… Уголь весело потрескивал в очаге, наполняя кухню едким дымом. Элиэль пыталась отвлечься от своих ужасных мыслей. Она встала, пересекла помещение и повернула заслонку. – Не мешало бы сначала открыть вьюшку! Старый Пиол почесал серебряную щетину на подбородке. Он улыбнулся и открыл рот, чтобы сказать что-то, но только раскашлялся. С глазами, слезящимися от едкого дыма, Элиэль отошла от плиты. – Нам надо поесть, – объявила она своим самым лучшим сценическим голосом. Именно это полагалось сказать сейчас Амбрии. – Да, мне тоже не хочется, – продолжала она, отвечая на кислые ухмылки со всех сторон, – но надо. Рынки скоро закроются. – Она права, – поднялся с места Гольфрен. – Будешь сегодня нашей хозяйкой, Элиэль. Я схожу с тобой. – Я сейчас, только за плащом… По крыльцу загрохотали чьи-то шаги. Все повернулись к двери. Дверь распахнулась настежь, снова запустив внутрь снег, дым и морозный воздух. В кухню шагнул Дольм Актер с корзиной на локте. Он захлопнул за собой дверь и, ухмыляясь, обвел всех вопросительным взглядом. Элиэль поспешно опустила глаза, не в силах встретиться с ним взглядом. Молитва Зэцу! Членовредительство! Черный балахон в мешке! Жнец! Она шмыгнула на место и съежилась, пытаясь унять дрожь. Звучный голос Дольма отозвался эхом от каменных стен. – Эй вы, сборище унылое! О еде никто не подумал, полагаю? К’линпор выпрямился, лицо его пылало. – Где ты был? На мгновение наступила тишина. Элиэль сидела, не поднимая глаз, боясь, что Дольм посмотрит на нее. – Я? Я вернулся в храм. – Что? – взревел Гольфрен, отшатнувшись и с грохотом опрокинув свой стул. – Я не видел там наших женщин, если тебя беспокоит именно это, – успокоил его Дольм. Он шагнул к столу рядом с Элиэль и поставил туда свою корзину. Дольм стоял так близко, что она почувствовала запах мокрой шубы. – Я сделал то, что давно полагалось сделать нам всем… ну, может, кроме Клипа Трубача. Да нет, а почему это кроме него? Он вполне уже взрослый. Я кинул в чашу немного серебра и совершил приношение Владычице. «Лжец! – думала Элиэль. – Лжец! Лжец!» – Нет! – зарычал Тронг голосом, от которого, казалось, сотряслись стены гостиницы. Щеки его вспыхнули. – Да, – спокойно возразил Дольм. – Я понял, что это мой долг. Я выбрал самую старую и отвратительную женщину, какую только смог найти. Она осталась весьма и весьма довольна. |