Онлайн книга «Большая игра. Прошедшее повелительное»
– С чего это вы отказываетесь от укола? – Ну… не так уж сильно болит, – соврал Эдвард. – Не болит? А с чего это вы губу прикусываете, а, молодой человек? Ладно, ваше дело. Несколько вопросов прояснили, что единственной настоящей проблемой являлась нога. Разноцветные куски пластыря, обнаруженные Эдвардом на бедрах и руках, были немилосердно содраны. Осмотр, прослушивание, холодные пальцы на запястье, еще более холодный стетоскоп на груди… Доктор сменил повязку на голове Эдварда. – Восемнадцать швов, – восхищенно сообщил доктор. – Но большая часть шрамов не будет видна, если только вы не захотите носить прусский ежик. – Он записал что-то в своих бумагах и протянул папку сиделке. – Заполните все анкеты, пока он в сознании, ладно? Стенфорд сунул руки в карманы халата. – У вас плохой перелом ноги, Экзетер; уверен, вы и сами это поняли. Через день или два мы снимем шины и посмотрим, можно ли накладывать гипс. Зависит от того, спадет ли опухоль. Мы могли бы отвезти вас в карете «скорой помощи» на рентген, но, надеюсь, этого не потребуется. Вы здоровый, крепкий парень; все это заживет, не оставив следа. Через год вы и думать об этом забудете. На первое время вам, конечно, придется ограничить нагрузки. – Как скоро я смогу записаться добровольцем? Доктор пожал плечами: – Месяца через три. – Могу я попросить газету? – Если будете читать понемножку. Что-нибудь еще? – Мне хотелось бы знать, как я попал сюда. – Ага! Что вы можете вспомнить? – Очень немного, сэр. Грейфрайерз-Грейндж? Волын… Тимоти? Взгляд врача сказал ему все еще до того, как он произнес это вслух: – Ему повезло меньше, чем вам. Яичница с беконом подступила к горлу и осталась там. Эдвард несколько раз с трудом сглотнул и только потом выдавил из себя: – Как? – Он убит. – Убит? Но кем? – Пока неизвестно. Вы в состоянии ответить на несколько вопросов полиции? – Постараюсь. Я слишком мало… В палату вошел крупный, крепко сбитый мужчина. Наверное, он все это время ждал за дверью. Одеждой он напоминал банкира, но на лбу у него было написано «Роберто». Судя по внешности, он вполне мог играть защитника в регбийной команде высшей лиги. Провести мяч мимо него, должно быть, не легче, чем купаться в водопаде Виктория. Кончики его усов загибались вверх, как рога капского буйвола. – Пять минут, не больше, – предупредил доктор. Полицейский кивнул, даже не посмотрев на него. Врач вышел. Сиделка проводила его до дверей, но всем своим видом говорила, что будет поблизости. – Инспектор Лизердейл, мистер Экзетер. – Он придвинул стул ближе. – Это не официальный допрос. Вы не обязаны рассказывать мне что-либо. Но я был бы рад услышать все, что вы можете вспомнить о событиях, которые повлекли за собой ваши… гм… травмы. Эдвард рассказал все что мог, почти не сводя взгляда с волос, зачесанных инспектором на лысеющую макушку. Впрочем, воспоминания его были настолько отрывочными, что, как ему показалось, он должен был произвести впечатление полнейшего дебила. – В основном все, сэр. Э-э… – Не спешите. Даже самые нечеткие впечатления могут помочь нам. – Оладьи?.. Оладьи и клубничное варенье на кухонном столе. – Почему оладьи? В вашем-то возрасте? Почему не шерри? Эдвард расплылся было в улыбке, но потом вспомнил Волынку. – Мы пробовали это года три назад и напились до свинского состояния. Это просто традиция, только и всего. – Волынка… никогда больше! – Можете вспомнить еще что-нибудь? – Женщина с длинными вьющимися волосами. Лицо сыщика оставалось неподвижным, как у каменной химеры. – Цвет волос? – Темно-каштановые, кажется. Они свисали кольцами, как у цыганки. Очень бледное лицо. – Где вы ее увидели? Что она делала? Эдвард тряхнул головой – насколько это возможно, лежа на подушке. – Визжала, кажется. Или кричала. – Как она была одета? – Не помню, сэр. – Но это ведь могло быть несколькими часами ранее, и вы не помните, где? – Да. Нет. Да – в том смысле, что это могло быть. Нет – в смысле, я не помню, почему запомнил ее. – Что еще? – Мис… фарфоровая миска, окрашенная чем-то красным… алым. Кровь, льющаяся в миску. Струя крови. – Он ощутил приступ тошноты и закусил губу. Его трясло – он лежал на спине и дрожал, как маленький ребенок. С минуту Лизердейл смотрел на него, потом встал. – Спасибо. Мы попросим вас официально ответить на вопросы, как только вы будете в состоянии сделать это. – Боджли мертв? Тяжелая голова кивнула. – Вы упали с лестницы. Он заколот. – И вы считаете, что это сделал я? Инспектор Лизердейл застыл как вкопанный. Угроза, казалось, заполнила всю палату. – Почему я должен считать так, мистер Экзетер? – Отдельная палата, сэр. Вы сказали, что я не обязан рассказывать вам. Никто не отвечает на мои вопросы. Человек улыбнулся одними губами. – Никаких других причин? – Но я не делал этого! – вскричал Эдвард. – Пять минут истекли, сэр, – заявила старшая сиделка, дредноутом вплывая в палату с папкой и авторучкой наготове. – Ваше полное имя и дата рождения, мистер Экзетер? – Эдвард Джордж Экзетер… Инспектор отодвинул кресло, не сводя глаз с Эдварда. – Католик или протестант? – продолжала спрашивать сиделка, скрипя пером. – Атеист. Она одарила его взглядом Медузы. – Могу ли я просто написать «протестант»? Эдвард решительно не намерен был поддерживать любую организацию, терпевшую святошу Роли в качестве одного из своих представителей. Еще одной причиной его нетерпимости был ньягатский кошмар. Кошмар, спровоцированный тухлоголовыми миссионерами, сующими нос в чужие дела. – Нет, мэм. Атеист. Она неохотно записала. – Болезни? Он перечислил все, что мог вспомнить, – малярия и дизентерия в Африке и полный набор традиционных английских: свинка, корь, коклюш, ветрянка… Тут он увидел, что полицейский продолжает стоять в дверях, глядя на него. – Вы хотели спросить что-нибудь еще, инспектор? |