Онлайн книга «Обретение мудрости»
|
Это был одноцветный кошмар, черное на почти черном, освещенное лишь слабым сиянием Бога Сна из-за серебристых облаков, отражавшемся от воды. Бойня, кровь и смерть, ничего общего с делом чести, провозглашенным герольдами, поставленным в рамки соглашения, что равный сражается с равным… Уолли использовал боевой клич, чтобы дать знать своему компаньону, где он: «Семь! Семь!», словно трубный звук на фоне нарастающего шума. Он услышал смех Ннанджи, затем его голос: «Четыре! Четыре!» Уолли парировал удар, сделал выпад, и кто-то закричал. Еще одна темная фигура нависла над ним, блестя глазами и клинком, и он ударил и почувствовал, как его меч рассекает плоть и ударяется о кость, услышал еще один вопль. Тело ударилось о палубу. «Семь!» «Четыре!» Он едва мог видеть своих противников, но их положение становилось все хуже. Его необычайная ловкость, его знание палубы, его уверенность в том, что все они — враги, а не друзья, даже его рост и сила — все это делало его непобедимым. Шонсу был лучшим в Мире, а Ннанджи на этой палубе был почти Шестым. Это был не поединок, а лишь хладнокровное убийство. Пираты превосходили воинов числом, но те превосходили их умением. — Четыре! — Семь! Послышался чей-то голос: «Три!», но его заглушил булькающий звук и новый смех Ннанджи. Потом пираты отступили, и на какое-то мгновение наступила пауза — группа вооруженных людей стояла лицом к лицу с двоими, стоявшими над четырьмя или пятью лежащими на палубе телами; один из них кричал высоким голосом, словно мальчик или женщина. Лучше было не видеть этой резни, сражаться лишь на основании звуков и ощущений, не зная, что именно происходит с живыми людьми — мужчинами или женщинами. — Ну, давайте! — презрительно усмехнулся Ннанджи, и они пошли на них, все вместе, по крайней мере шестеро, и это казалось разумной идеей. На самом деле это была глупость, так как они спотыкались о лежавшие тела и толкали друг друга, в то время как воины стояли спиной к борту. Выпад. Удар. Ругательство. Вопль. — Семь! — Четыре! Потом они повернулись и побежали, а воины — за ними, словно львы за христианами. Чья-то рука схватила Уолли за лодыжку. Он споткнулся, ударил мечом, и его отпустили. Он проложил себе путь вниз по ступеням, и в тусклом свете стали видны карабкающиеся через борт впереди люди. — Хватит! — сказал он, тяжело дыша. — Пусть уходят. Дыхание ветра на его вспотевшей коже казалось холодным, словно смерть. Ннанджи тоже остановился, вытирая рукой лицо. — Забавно, — сказал он. — Проблема нашей профессии, брат, состоит в том, что слишком много приходится упражняться и слишком мало — действовать по-настоящему. Затем хлопнула дверь на полубаке. Пираты освободили палубу, но внизу были другие. Уолли двинулся вперед, бдительно следя, не прячется ли кто-нибудь за шлюпками. Он взглянул за борт и увидел группу лодок. — Подождите своих раненых! — крикнул он, и получил в ответ град оскорблений. — Я воин-Седьмой. Клянусь своим мечом, что никакого обмана не будет. Мы вернем ваших раненых. Сколько вас внизу? В мешанине беспорядочных ответов трудно было что-либо расслышать. Он подошел к двери и ударил по ней ногой. — Вы меня слышите? Ответа не последовало. Он схватился за дверь и изо всех сил потянул, отскочив затем назад и в сторону. Перед ним была абсолютная чернота, и ему не требовался опыт Шонсу, чтобы понять, что его видно на фоне неба и что он вполне может получить нож под ребро. Он повторил свою клятву — никакого обмана, и они смогут спокойно уйти, если выйдут оттуда. Тишина, лишь приглушенный ропот из рубки, отдаленный стон раненых и плеск воды о борт. — Мы уморим вас голодом, — крикнул он. Никакого ответа. — Я сказал, что вы можете уйти. Но только если выйдете сейчас. Снова тишина. — Я воин! — крикнул Уолли, слыша отчаяние в собственном голосе и надеясь, что его слышат и пираты. — Моряки будут здесь через минуту. Поспешите! — С мечами? — спросил голос изнутри. — Да. Я клянусь. Ннанджи сердито зарычал. — Следи за лодками! — рявкнул Уолли. — Я иду! — послышался женский голос. В дверях появилась фигура и побежала к лодкам. Ннанджи схватил ее за руку. — Сколько вас там еще? — Еще четверо, — ответила она. Затем последовало некоторое замешательство, так как на палубу высыпала команда. Кто-то выбрался из окна и снял засов с двери. Уолли развернулся кругом — теперь ему приходилось угрожать друзьям, чтобы защитить врагов. Томияно набросился бы на них с кинжалом, если бы Ннанджи его не остановил. Он весь кипел от ярости, продолжая кричать, что они пираты и потому должны умереть. Наконец Уолли схватил его за руку, злясь, что приходится отвлекаться от полубака и пленников, которые еще могли быть опасны. — Они моряки, — прорычал Уолли. — Половина из них — женщины. Там, в лодках, есть дети! Где твой дед взял этот корабль? Это было лишь предположение, но оно заставило Томияно замолчать. Последний из пиратов скользнул через борт к лодкам. Плеск за кормой известил Уолли о том, что команда занялась уборкой. Он повернулся и побежал туда, надеясь, что тело было уже мертвым, и ему пришлось снова прибегнуть к помощи меча, чтобы защитить троих оставшихся в живых раненых от своих друзей, которые больше всего ненавидели пиратов. Раненых перевязали и помогли им спуститься в последнюю лодку. Уолли устало облокотился на борт, чувствуя, как по его руке и груди течет кровь, чувствуя внезапную протестующую боль в ноге, ненавидя этот варварский Мир и глядя, как тоскливая кавалькада лодок уплывает прочь. Это была бесконечная, дикая игра, со своими собственными правилами. Если бы атака пиратов удалась, к утру «Сапфир» был бы все тем же торговым кораблем, но с другими хозяевами. Брота и ее семья пошли бы на корм рыбам, если только им не была бы дарована пощада — в этом случае они сейчас сами были бы в лодках, с мечами или без, бездомные изгнанники и потенциальные пираты, Он вздрогнул, ощутив порыв ветра на разгоряченном лице. Становилось светлее, по мере того как Бог Сна появлялся из-за облаков. — Кажется, я прикончил четверых и одного ранил, — сказал Ннанджи. — Значит, за тобой трое убитых и двое раненых, так? — Я не считал. Затем из темноты вылетела Тана и обхватила руками Ннанджи. Уолли внезапно оказался в объятиях плачущей Броты. Его хлопали по спине, радостно пожимали руку. В какое-то мгновение он с удивлением обнаружил, что его обнимает Томияно, в котором не осталось и следа от прежней грубости и который извинялся за все, что можно и нельзя было себе вообразить. Воины стали героями. Он потихоньку ускользнул по ступеням на бак, и, содрогнувшись, облокотился о кабестан. Там и нашла его Джия. |