Книга Таинственные земли, страница 86 – Дэйв Дункан

По комнате пронесся вихрь, и дверь захлопнулась сама собой. Вновь воцарилось молчание, разве что напряжение удвоилось или утроилось. Волшебник прибыл, и Рэп больше не сомневался, что его окружает больше стражников, чем подтверждают глаза.

Маленький Цыпленок сидел с озадаченным видом. Оотиана напряглась, глядя прямо перед собой. Ветер шуршал ветвями деревьев.

Затем прямо из воздуха рядом с Маленьким Цыпленком послышался голос, и гоблин подпрыгнул. Такой басовитый, гулкий голос Рэпу еще не доводилось слышать – даже от Распнекса.

– Гоблин, расскажи, что тебе известно о Блестящей Воде.

Глаза Маленького Цыпленка стали круглыми, он огляделся по сторонам и облизнул губы. В странном свете фонарей даже цвет его языка изменился.

– Ничего, – с дрожью выговорил он, – ваше всемогущество. Я ее не видел. И не слышал о ней, пока мне не сказал Плоский… то есть фавн.

– Перечисли своих предков.

Гоблин помедлил, а затем назвал с десяток имен.

Снова наступила тишина, но Рэп не удивился, когда голос обратился к нему самому – он раздавался откуда-то спереди.

– Как тебе удалось сбежать, фавн?

Рэп рассказал.

Дальше не последовало ни ответа, ни дальнейших вопросов. Оотиана по-прежнему сидела как статуя, и ее взгляд не выдавал местонахождения волшебника.

Но зачем самому могущественному волшебнику мира понадобилось прибегать к таким уловкам?

Затем замогильный голос раздался вновь, на этот раз чуть дальше.

– Утром мы отдадим гоблину троих феери. Вы уже выбрали трех самых дряхлых стариков, как я велел?

– Да, ваше всемогущество, – ответила Оотиана. Невидимый волшебник хмыкнул.

– Хорошо. Мне надоело видеть, как они умирают, не проговорившись. И самоубийств стало слишком много. Они не приносят никакой пользы. Та женщина, которую я обжег, уже поправилась?

– Еще нет, ваше всемогущество.

– Вот видите! Это затянется надолго. А так мы сразу получим три слова.

В его голосе не прозвучало ни единого намека на сожаление, но слов хватило, чтобы кровь Рэпа заледенела в жилах. Маленький Цыпленок широко раскрыл глаза и рот, пораженный мыслью о том, что женщину можно пытать.

– Значит, у вас появится колдун-гоблин! – воскликнул Рэп. – И что же дальше? Вы хотите пытками вырвать слова у гоблина?

Оотиана замерла, метнув в него предостерегающий взгляд.

Внезапно волшебник стал видимым. Он оказался таким же крепким, как его дядя, но одет был еще беднее – в побитый молью балахон с бахромой у колен. Он был молод, а благодаря низкому росту выглядел еще моложе, но в волосах блестела седина, как у старшего гнома, а бесцветное и безбородое лицо выглядело словно недавно обтесанный камень. Волшебник стоял перед Рэпом, изучая его с видом холодного недовольства и покусывая ногти. Судя по слухам, он считался самым могущественным волшебником мира, но походил скорее на батрака или помощника садовника.

Наконец он вынул палец изо рта.

– Нет, я не собираюсь мучить гоблина. Я предложу ему выкуп за слова. – Он усмехнулся, показав зубы, похожие на белые камушки. – Мы оба знаем, о чем он мечтает, верно?

А я смогу продлить тебе жизнь настолько, чтобы он успел осуществить свою мечту.

До Маленького Цыпленка наконец дошел смысл его слов. Он злорадно ухмыльнулся, глядя на Рэпа.

Рэп подавил желание содрогнуться.

– А потом он убьет и тебя! – попытался вразумить он гоблина.

Маленький Цыпленок торжествующе рассмеялся.

– Мне все равно!

– Вот так-то! – подытожил Зиниксо. – Тогда решено. – Он повернулся на каблуках и начал вышагивать по комнате, грызя ноготь и постукивая по пыльному полу тяжелыми башмаками. Гоблины, фавны, легионеры, феери, легаты… равнодушие гнома к человеческой жизни было еще отвратительнее умышленной жестокости Маленького Цыпленка. Гоблин, по крайней мере, считал пытки честью и был готов вытерпеть их сам, когда проиграл Рэпу. Очевидно, в мире Зиниксо ничто не имело значения, кроме его собственной персоны.

Спустя минуту Оотиана произнесла:

– Я нашла Араккаран, ваше всемогущество. Дворец окружает волшебный барьер.

Зиниксо не обратил на нее внимания. Маленький Цыпленок по-прежнему сиял от счастья. Рэп гадал, сколько незримых стражников присутствует в комнате, сколько он продержится, сумеет ли доставить удовольствие гоблину, а также почему волшебное окно ошиблось в пророчестве.

Волшебник резко остановился, прислонился спиной к стене и обвел взглядом комнату.

– Кто покровительствует им? Может, это ловушка?

– Уверена, это не так, ваше всемогущество, – поспешила успокоить его Оотиана.

– Против меня сговорились! – Его голос вдруг повысился на октаву и продолжал подниматься.

– Нет, ваше всемогущество! Мне кажется…

Гном вдруг подпрыгнул и обернулся к распахнутой двери, но оказалось, что в комнату просто вернулся Распнекс. За время отсутствия он успел набросить на плечо длинный рулон ткани, напоминающий одеяло. Войдя, он плотно прикрыл дверь.

– Ну, так что? – воскликнул волшебник. – Да говори же, Дядя!

– Она идет.

– Ага! – Зиниксо огляделся. – Вы готовы? Едва она попытается что-нибудь сделать, бейте сразу! Если понадобится, сожгите всю башню.

Оотиана и Распнекс послушно кивнули. Вероятно, и незримые стражи ответили хозяину кивками.

– Пусть войдет. – Зиниксо вытер лоб рукавом и расправил плечи, словно готовясь к схватке.

Распнекс бросил рулон на середину комнаты и пнул его. Ткань развернулась, став продолговатым ковром – он странно переливался в золотистом отблеске фонарей.

Оба гнома слегка попятились. Некоторое время все молчали, и Рэп чувствовал, как закипает напряжение. Оотиана стиснула руки, волшебник вновь принялся грызть ноготь. Пожилой гном скрестил руки на груди, но тоже выглядел встревоженным. Он остался стоять.

Несколько минут в комнате были слышны лишь отдаленный шум прибоя, налетающего на берег с неутихающим гневом, и шорох листьев на ветру. Рэп постепенно привыкал к магии, самые невероятные события теперь стали для него привычными, и он ничуть не удивился, когда над ковром появилось едва заметное сияние, которое наконец превратилось в невысокую женщину.

Если бы он не ждал Блестящую Воду, он не узнал бы ее. При прежних двух встречах с Рэпом Хранительница была облачена в длинный балахон из дубленой кожи, который носили все женщины гоблинов, а теперь на ней оказалось легкомысленное белое платье, короткое и без рукавов. Оно переливалось, словно трава, осыпанная росой, тысячами мелких блесток, а может, драгоценных камней, но вместе с тем было измято и запачкано землей. Из-под короткого широкого подола платья торчали голые ноги, костлявые и бесплотные, как у краба, обутые в неуместно тяжелые башмаки. Ее грязноватые руки и плечи были тощими и сморщенными, грудь – плоской и обвисшей. Составляя нелепый контраст с зеленоватой кожей гоблинов, ее роскошные, молодые пепельные волосы искрились под фонарями. Они были собраны узлом на макушке и заколоты гребнями из слоновой кости – но, должно быть, некоторое время назад, поскольку прическа растрепалась, из нее выбились длинные пряди. Впечатление было смехотворным: казалось, старая карга превратила себя в девочку-подростка, чтобы идти на бал, а затем по недосмотру отчасти вернула себе прежний облик. Судя по виду прически и платья, бал продолжался несколько дней. Но самое странное зрелище представляло бледно-розовое пламя над левым ссутуленным плечом волшебницы. Оно мигало, несколько раз меняло цвет, приобретало очертания небольшой зверюшки, свернувшейся в клубок. Но и при этом оно светилось, и дальновидение позволило Рэпу уловить странное присутствие чего-то живого.