Книга Сердце в броне, страница 71 – Аркадий Степной

Когда стемнело, пришла Айрин. Ее сопровождали двое крепких слуг с большими подносами. Один поднос поставили на походный столик перед входом, для Гарта и Сарда. Второй поднос слуга передал Айрин.

— Я могу зайти? — спросила она негромко.

— Вы? — Гарт многозначительно переглянулся с орком, и они, не сговариваясь, склонили головы. — Безусловно… госпожа.

Айрин вошла в шатер. Внутри было светло, горели свечи и масляные лампы. Рустам сидел на простой деревянной скамье спиной к пологу, уперев локти в колени и обхватив голову ладонями. Айрин подошла к столу и поставила на него поднос. При этом она случайно задела стоявший на столе шлем. Шлем упал на землю и покатился, звякая забралом.

— Кто здесь? — спросил Рустам, не поднимая головы.

— Айрин. Я принесла ужин… Рустам резко выпрямился.

— Айрин?!

Он обернулся и встретился с ней взглядом. Она невольно вздрогнула, в черных глазах полыхало отчаяние. Рустам встал, бледное лицо его покрылось пятнами. Он был все еще во власти своих горьких мыслей, погрузившись в созданный им самим мирок и закрывая выдумкой действительность.

— Я убил его, — сказал он глухо.

— Я видела, — отозвалась Айрин.

— Прости меня… я… не хотел… То есть я хотел и, если нужно, убил бы его снова. Но дело не в ревности. Ты мне веришь?

Айрин растерялась, она не понимала его. При чем здесь ревность? О чем он говорит?

Рустам истолковал ее растерянность по-своему.

— Не веришь… — Он поник и отшатнулся. — Это твое право, но, клянусь, я догадывался о ваших чувствах и хотел уйти. И вдруг… На его месте мог быть кто угодно, такое нельзя прощать… Ты понимаешь?

Он отвернулся, не в силах смотреть ей в глаза и оставив Айрин в глубоком недоумении. Она беспокоилась за него, она переживала, она пришла, чтобы сказать… Айрин сделала шаг вперед и протянула руку. Но Рустам этого не видел. Он опустился на скамью и спрятал лицо в ладонях.

— Уйди… — простонал он приглушенно. — Пожалуйста, уйди…

Айрин опустила руку. Мысли, смешиваясь с чувствами, лихорадочно проносились у нее в голове, отдаваясь бешеным стуком сердца. После разговора с Ксенией Айрин не могла думать о Рустаме, не представляя его при этом невольно в качестве своего любимого. «Люблю ли я его?» — спрашивала она себя бесконечно, и чем больше она спрашивала, тем больше об этом думала. Ночи, проведенные в одиночестве, наедине с обжигающими размышлениями, происшествие с Ялен и страшный поединок, чуть не закончившийся для Рустама гибелью, объединившись, сделали свое дело — она влюбилась. Но пока еще не призналась в этом даже себе. Он попросил ее уйти, и она ушла, потому что время еще не пришло.

В полночь пришли слуги, чтобы убрать шатер. Гарт подошел к Рустаму и положил руку ему на плечо:

— Пора, командир.

Рустам вздохнул:

— И куда мне идти? К ней?… Я больше не могу так, Гарт. Я устал.

— Она твоя жена, — тихо напомнил Гарт.

— Это все слова, за которыми нет смысла. Она любила другого, и я сегодня его убил…

Гарт рассмеялся, весело и с облегчением. Рустам обиженно отвернулся. Гарт обхватил его за плечи и повернул лицом к себе.

— Рус, — сказал он проникновенно, — мы с тобой прошли через многое. Ты мой друг, и я пойду за тобой даже в пекло. А Айрин, она просто замечательная. У нее были трудности, но, кажется, все прошло. Я никогда не лез в ваши отношения и не буду лезть впредь. Но сейчас послушайся моего совета: иди в свою спальню, к своей жене, и прекрати рвать себе душу.

— Все слишком сложно…

— Ерунда! — Гарт крепко его встряхнул. — Будь проще. Иди к своей жене. Завтра, если захочешь, уедем за тридевять земель и все забудем. Но только завтра. Иди!

Рустам ушел. Он не поверил Гарту ни на йоту, но не захотел огорчать еще и его. Одна ночь, и все будет кончено. Почему бы и нет?

Сард проводил его взглядом и подошел к Гарту.

— Ты думаешь, все так просто? — спросил он скептически. — Мне кажется, что Рустам не так уж и неправ. Я могу его понять, ведь я тоже влюблен. А что, если Айрин и в самом деле любила этого хлыща? Тогда получится, что ты отправил командира прямо в ад.

Гарт беззаботно усмехнулся:

— Сард, в отличие от Рустама я умею не только разговаривать с женщинами, но и слушать их.

— Ты разговаривал с Айрин?

— Нет, я разговаривал с Лаймией. И поверь, этого достаточно.

Рустам вошел в спальню, и страхи вернулись. Но было поздно отступать, дверь за его спиной закрылась. Айрин, в простом голубом платье, сидела на кровати. Свечи и лампады были потушены, но через открытые ставни светила синяя луна, которая здесь была почти в полтора раза больше луны его родного мира.

В спальне не было ни кресел, ни диванов. Рустам растерянно огляделся и несмело подошел к кровати.

— Я возьму одеяло… — Голос его дрогнул.

Айрин встала и взяла его за руки. Он заглянул в ее глаза и задохнулся. Она сделала маленький шаг, и их тела соприкоснулись. Айрин прикрыла глаза и положила голову ему на грудь. Рустам замер. Сумасшедшая надежда запела в его душе, сначала робко, но с каждым стуком сердца все смелее и громче.

— Я… — сказал он охрипшим голосом.

Но она приложила палец к его губам и прошептала:

— Ничего не говори.

Он снова увидел перед собой ее лучистые глаза, ее безумно красивые, прекрасные глаза. И глаза эти были переполнены нежностью. Он увидел, как приоткрылись ее маленькие алые губки, совсем рядом, совсем близко. Но не смог найти в себе смелости поцеловать их. И тогда Айрин поцеловала его сама. Душа оставила его тело и вознеслась к небу. Он умер и воскрес снова. Горячая волна смела все преграды, смыла уродливые построения ревности, обиды и самообмана, оставив их души чистыми и обнаженными.

— Иди сюда, милый, — сказала она с трепетом.

И всепоглощающая нежность залила их с головой, переплетя тела в вечном таинстве природы, связывающем мужчину и женщину. Любовь воцарилась на этом ложе. Секс? Нет, выкиньте это слово и забудьте. Именно любовь. Пускай робкая, пускай неумелая и наивная, но именно любовь. И любое другое слово было бы здесь оскорблением. Взрывались чувства, разливаясь океанами, взмывая к небу горными вершинами. Гасли и зажигались звезды, трепетал космос. Любовь…

Все заканчивается, и нет больше сил. Но и спать тоже не хочется. Он по-прежнему чувствует ее дыхание на своей груди, и это дыхание призывает его жить дальше. Просто жить.

— Я так за тебя боялась, — сказала она тихо, и сердце его вздрогнуло от радости.

— Я думал, — проговорил он осторожно, боясь обидеть, боясь разрушить то теплое и хрупкое, что связывает сейчас их души, — что ты любишь его…