Книга Обманы Локки Ламоры, страница 93 – Скотт Линч

К северу от Каморра стало попросторнее. Здесь тоже тянулась жилая застройка, но дома стали поменьше, появилась зелень, кое-где камень уступал место дереву — во всем чувствовался пригородный покой и простор, которые начисто отсутствовали на скученных островках Каморра. Берега реки тоже изменились, став более топкими и болотистыми. К северу и востоку от Анжевены террасами поднимались холмы, приспособленные под поля и огороды. Локки с удивлением заметил, что жизнерадостно-зеленая поверхность земли крест-накрест исчерчена белыми каменными полосками — это пограничные межи разделяли отдельные участки крестьян. Даже воздух стал другим: в зависимости от направления ветра в нем то витали запахи морской соли и просмоленной древесины, то волнами наплывали ароматы унавоженных полей и оливковых рощ.

— Забавно, но многие люди, которые в глаза не видели Каморра и других столиц, называют эти поселочки гордым словом «город», — подал голос отец Цепп. — Это я к тому, что как ты не знаешь деревни, точно так же и крестьяне понятия не имеют о городской жизни. Поэтому держи рот на замке, а глаза — широко открытыми. Все примечай и запоминай, особенно в первые дни, пока тебя еще не загрузили работой.

— Но к чему все это, Цепп? В чем смысл этой поездки?

— Возможно, когда-нибудь тебе придется прикидываться человеком из простонародья, Локки. Вот тогда-то и пригодится это маленькое путешествие. Если ты знаком с жизнью крестьян, тебе нетрудно будет понять и возницу, и багорщика с баржи, и сельского кузнеца, и коновала, и даже разбойника с большой дороги.

Сейчас они ехали по старой дороге времен Теринского Престола. Перед ними тянулась бесконечная мощеная полоса с неглубокими канавами по обочинам. Поверх вымостки лежал тонкий слой гравия и металлических опилок — свидетельство близости Угольного района. Под действием дождей железная крошка местами проржавела и спеклась в рыжеватую корку, которая звонко хрустела под колесами двуколки.

— Знаешь, большинство «черных курток» — это выходцы из северных хуторов и деревень. Испокон веков каморрские герцоги направляют своих вербовщиков именно туда, когда хотят набрать настоящих мужчин, а не обычный городской сброд, который, как правило, является на призывные пункты. Крестьян заманивают в армию высокой платой и обещанием собственных земельных участков, которые солдаты получат после того, как оттрубят свои двадцать пять лет — при условии, конечно, что их не убьют за это время. Да, мой мальчик… Они приходят в Каморр с севера и снова уходят к себе на север.

— Поэтому «черные куртки» и «желтые куртки» недолюбливают друг друга?

— Тонко подмечено, — блеснул глазами священник. — В чем-то ты прав, мой мальчик. Большинство «желтых курток» — это городские ребята, что называется, парни из центра, и, как правило, они стремятся таковыми и остаться. Но армия — это болото, в котором выживают только самые злобные и самостоятельные люди. Ты уж мне поверь, я-то знаю. Они постоянно грызутся из-за всякой ерунды — из-за цвета форменных шляп, фасона башмаков…

— А вы что, отец, когда-то прикидывались солдатом?

— О всемогущие Тринадцать, нет, конечно! Я БЫЛ солдатом.

— «Черной курткой»?

— О да, — вздохнул Цепп и откинулся на деревянную спинку скамьи. — Тому уж тридцать лет, сынок… пожалуй, даже больше тридцати. Я служил копейщиком еще у старого герцога Никованте. Из нашей деревни многие ушли в армию — почитай, все мои сверстники. Тогда были тяжелые, неспокойные времена — война за войной. Герцогу требовалось пушечное мясо, а нам требовалась еда и звонкая монета.

— А как называлась ваша деревня?

— Вилла Сенциано, — священник одарил мальчика кривоватой усмешкой.

— Вот оно что…

— О боги, у нас тогда полдеревни ушло на войну… — на какое-то время Цепп замолчал, так что было слышно лишь дребезжание колес по гравию, затем продолжил со вздохом: — А обратно вернулись лишь трое. Во всяком случае, трое выбрались живыми из этой мясорубки.

— Так мало?

— По крайней мере, трое из тех, кого я знал, — Цепп задумчиво поскреб бороду. — К одному из них я как раз тебя и везу. Его зовут Вандрос. Хороший человек. Не очень образованный, зато крепок природной смекалкой. Он один из немногих, кому удалось прослужить свои двадцать пять лет и получить от герцога клочок земли в аренду.

— Как это — в аренду?

— Видишь ли, большинство простого народа в деревне не имеют собственной земли и вынуждены жить и работать на чужой. Вроде того, как мы в городе снимаем жилье. Так и мой товарищ — он владеет своей фермой, пока не умрет. Что-то вроде благодарности от герцога, — священник недобро рассмеялся. — Взамен ушедшей молодости и утраченного здоровья…

— Но вы-то не отслужили полностью свой срок, отец Цепп?

— Угадал, мой мальчик, — священник снова поскреб подбородок привычно-нервным жестом. — Проклятье, как хочется курить! Но в ордене Эллизы это не поощряется, имей в виду… Я тогда сильно захворал после одного боя. Не то чтобы ноги болели или что-то в этом роде — нет, прихватило по-крупному. Затяжная лихорадка, слыхал о такой? Ходить не мог, не то что воевать. Думали, вообще не выживу. Вот они меня и бросили… так же, как и других. Оставили на попечение странствующих священников Переландро.

— И вы не умерли, да?

— Умный мальчик, — усмехнулся Цепп. — Как это ты догадался? Вроде бы всего три года живешь у меня…

— И что же произошло потом?

— Потом творилось всякое-разное… произошла чертова уйма вещей. А конец тебе известен: я трясусь на этой повозке и развлекаю тебя болтовней.

— А что случилось с третьим парнем из вашей деревни?

— С ним-то все в порядке. У этого деятеля всегда была голова на плечах. Вскоре после того, как я слег с лихорадкой, он выслужился до сержанта-знаменосца. В битве при Нессеке он помогал молодому герцогу, когда старый Никованте схлопотал стрелу аккурат промеж глаз. Причем умудрился выжить и подняться по службе — так что и в следующих войнах служил нашему герцогу.

— И где он сейчас?

— В настоящий момент? Понятия не имею, — пожал плечами Цепп. — Но знаю, что сегодня после обеда он, как обычно, будет заниматься с Жеаном Танненом в Обители Хрустальных Роз.

— Теперь понятно…

— Как забавен наш мир, — вздохнул Цепп. — Три сельских парня ушли в солдаты… потом один из них стал крестьянином, другой бароном, а третий священником-вором.

— И мне теперь тоже предстоит стать крестьянином. На какое-то время.

— Да, я считаю, что это будет полезно для твоего образования. Но дело не только в этом.

— А в чем же еще?

— Тебе предстоит еще одна проверка, мой мальчик. Просто еще одна проверка.

— В каком смысле?

— Видишь ли, все эти годы за тобой кто-нибудь присматривал. Чаще всего я… иногда Кало с Гальдо, или Жеан, или Сабета. Ты привык к нашему храму, чувствуешь себя в нем, как дома. Но время — это река, сынок. И мы сплавляемся по ней, иногда заплывая дальше, чем предполагали, — он бросил на мальчика непривычно теплый взгляд. — Я не могу всю жизнь держать тебя за руку, Локки. Настало время убедиться, что ты способен выжить один в непривычном месте. Надеюсь, что ты справишься с этим.