Онлайн книга «Мост над черной бездной»
|
Спасая девушку, а тонула именно девушка, Паша получил от нее разок по зубам, но жертву на кафельный берег вытолкнул. Выбрался сам, поднял ее на руки и отнес на шезлонг. Утопленница молчала, тяжело дыша. Выглядела она лет на пятнадцать, хорошенькая, с длинными каштановыми кудрями и серыми прозрачными глазами. – Ты как? – спросил он. Вместо ответа она задала свой вопрос: – Ты новый любовник мамы? Видя, что с девушкой полный порядок, Паша снял майку и выжал ее. – А ты кто? – Он решил поддержать традицию отвечать вопросом на вопрос. – Я ее дочь. Спасибо, что спасли мою жизнь. – А зачем в бассейн полезла, если плавать не умеешь? Она встала с шезлонга: – Вот зачем! Разбежалась и прыгнула туда, откуда Паша ее только что достал. Ушла под воду – он сделал непроизвольное движение к бортику бассейна, – вынырнула и пошла кролем к противоположному борту. Вернулась без передыха, зацепилась тонкими руками за борт, обернулась к нему смеющимся личиком. – Ну и зачем?… – снова спросил Седов, на этот раз с упреком. – Скучно! Паша еще не знал, что скука в этом доме была основополагающим понятием. 2 Домой в Гродин он возвращался на автобусе. До станции добрался за полчаса, одежда на нем за это время почти просохла. Денег в бумажнике хватило на билет, пирожок и платный туалет. В автобусе он дремал, до дому добрался в сонном распаренном состоянии и остолбенел, увидев у подъезда красный «мерседес»-кабриолет. Элли сидела за рулем, читая толстую книгу. – Я что, так хорош в постели? – спросил Пашка, прислонившись задом к теплому боку автомобиля. Элли, снова свежая и молодая, сняла темные очки, улыбнулась. – Я что, похожа на нимфоманку? – Вы двести кэмэ преодолели, чтобы почитать в моем дворе? – Ладно тебе! – Она рассмеялась. – Мне просто нужен мужчина. И что ты мне выкаешь? – Элли, мне неудобно это говорить, но… – Я слишком старая? Паша покачал головой: – Да и я не школьник. Просто Яна… – Не стоит. Она вдруг неуловимо изменилась, став похожей на балерину в годах, – вытянулась стрункой, опустила веки. – Мне нужна помощь. Ты же частный детектив? Паша закатил глаза, ибо о профессии своей предпочитал не вспоминать. – Мне присылают письма с угрозами. Насупившись, Седов повторил для Элли совет, который всегда давал в подобных случаях: – Обратитесь в полицию. – Я не могу. Мой муж – большая шишка, а в полиции живо раскопают, что это связано с другим мужчиной в моей жизни. – А я, значит, не раскопаю!.. – изобразил обиду Павел Петрович, морща нос. Элли рассмеялась. – Ты раскопаешь, но мужу не скажешь, в прессу ничего не просочится, соседи будут спать спокойно, понимаешь? А я заплачу. Тебе же нужны деньги? – Нет, деньги мне ни к чему. – Тогда что? – Покажи записку с угрозой! – У меня ее нет, я уничтожала каждую, боялась, муж найдет. Рассмеявшись, Пашка отлепился от машины и направился в сторону своего подъезда. – Ну, тогда помоги мне найти мои мозги!.. – крикнула ему вслед Элли. Седов вошел в подъезд, втянул носом воздух, посерьезнел. Поднялся на свой этаж, постоял у двери и сбежал по ступенькам вниз. Сбежал во всех смыслах. Было очевидно, что Яна не выдержала общества своей мамаши после выходки «зятька» и вернулась. Причем приехала не в свою квартиру, а к нему домой, привезла упреки. В подъезде ощущался аромат ее духов, а крашеные панели сохранили следы от металлических уголков Яниной сумки. Паша легко вообразил себе, как с полчаса назад его беременная подруга, вся в слезах и теряя равновесие на каждой лестничной площадке из-за своей пузатой ручной клади, поднималась этаж за этажом. Сейчас она накручивает себя, мечась по квартире, разъяренная мамочкиными сентенциями, и Пашка этой встречи не вынесет. Красный кабриолет был на месте. Престарелые любовницы не так обидчивы, пришел к выводу рыжий сыщик. – Ну что, поехали? – спросила Элли. – Ты же понимаешь, что я не загощусь? – Не собираюсь тебя удерживать. «Садист и придурок, – обозвал себя Седов. – Будь я проклят!» Машина тронулась с места. – Как ты меня нашла? – поинтересовался Паша. – Видела в твоем паспорте адрес, запомнила. Элли умела удивлять. – А почему тебя так зовут? Кажется, есть такая сказка – про девочку, которую унес ураган в волшебную страну… – Ну, это не совсем моя история. – Ее смех звучал звонко и молодо. – Я родилась в Таллине, хоть мои мама и папа – русские. Мама у меня из глубокой деревни, вкуса – ноль, а Таллин ее с ума свел. Родилась я, и меня решено было назвать «по-таллински». Насколько я знаю, в моем имени нет ничего эстонского. Просто мама знала кого-то с таким именем в Таллине. Когда мне было три года, мы вернулись из Эстонии, и мама стала называть себя католичкой, дескать, привыкла к этой религии. И считала, что я тоже католичка, раз там родилась. Мама была с прибабахом, но она все равно была хорошей мамой. – У тебя есть дети? – Дочь… Ты ее уже видел. – Тонущая русалка? – Да, Наташка. Видишь, у меня вкус намного лучше! Через двадцать минут «мерседес» развернулся на кольце перед развилкой, ведущей на три стороны света, и понеся в восточном направлении. Элли и за рулем напоминала балерину, на этот раз – в красной шкатулке. В дороге Пашка пил пиво, надеясь утихомирить совесть. Через два часа, когда его состояние и вправду слегка улучшилось, кабриолет въехал в Курортный, еще через пятнадцать минут остановился у глухих металлических ворот дома Элли. Она посигналила – ничего не произошло. Она посигналила еще раз. – Блин. – Элли взъерошила свои пепельные волосы. – Илюша у нас в облаках витает, влюбился в мою падчерицу, с ума сходит. Створки ворот наконец-то разъехались, машина вкатилась во двор. Так Паша стал мерзавцем окончательно. 3 Пашина жизнь в доме любовницы давала ему все для того, чтобы чувствовать себя комфортно. Комфортно и более того, ибо ему снова незаслуженно повезло с женщиной, оказавшейся рядом. Это везение было самой большой загадкой в жизни Павла Петровича. Почему такие милые, хорошие женщины выбирали его, было непонятно. Он обещал им одни неприятности, не располагал средствами, честно объяснял, что алкоголик и неудачник, а они все равно пригревали его на своей груди. Это было несправедливо, как и то, что единственная женщина, в которую он влюбился до потери сыщицкого инстинкта, не была с ним ни милой, ни хорошей. Такова жизнь, думал Пашка, подытоживая пустые умствования. |