Книга Танцующая саламандра, страница 17 – Анна Ольховская

— Не забыл, — секьюрити виновато провел ладонью по упомянутой всуе голове. — Я еще понять не мог — почему не стреляет? Глаза бешеные, злые, вижу, что пытается нажать на спусковой крючок и не может!

— Потому и не мог, что экстрасенсы не дали.

— Нет, это не мы, — улыбнулась Лида. — Мы сдерживали объединенный удар рептилий.

— А кто же тогда?

— Павел.

— Павел?! Который превратил нас в чурок беспомощных?! Едва не размазал наши мозги по внутренней стороне черепа?

— Нет, другой.

— Лида, прекрати говорить загадками!

— Ну хорошо, я попробую объяснить.

— Да уж, будь любезна!

— Понимаете, у Павла как бы две личности, настоящая и искусственная. Настоящая — она внутри, в подсознании спрятана, Павел ее не осознает. Он мыслит и действует под влиянием искусственной личности, вживленной в его разум.

— Погоди-погоди, — Дворкин понимающе прищурился, — ты хочешь сказать, что Пашку просто загипнотизировали?

— Что-то типа того, — кивнула Лида. — Только это не совсем гипноз, это… я не знаю, как сказать… я ведь толком не прислушивалась к Павлу, не до того было…

— Давай я попробую, — вмешался подошедший к нам Кирилл, личный, так сказать, ментальный защитник Кульчицкого. — Мы с ребятами были ближе всех, так что кое-что я успел понять.

— Выкладывай.

— Короче, мне кажется, да нет, я уверен, что Павла не гипнотизировали, он в принципе не подвержен гипнозу в чистом виде, у него мощная внутренняя защита. Ему действительно вживили новую личность, тут Лида права. И сделали это по чистому, если можно так выразиться, листу.

— То есть?

— Скорее всего, из-за того эксцесса возле спелеолечебницы…

— Как ты мягко тот ментальный махач назвал!

— Ну пусть будет ментальный махач, — невесело усмехнулся Кирилл, — это действительно больше соответствует истине. Так вот, тогда Павел как бы «выгорел» ментально, растратил все силы. И, вполне возможно, впал в кому. А его истинная личность — в анабиоз. Чем и воспользовались рептилоиды. Что и как там они делали, не знаю, думаю, ученых среди них достаточно, но на выходе получился совершенно новый Павел, который, судя по его верхним эмоциям, искренне презирает людишек и ненавидит своего отца…

— Верхним? — нахмурился Дворкин. — Что значит — верхним эмоциям?

— Ну, явным, на поверхности. А его внутренняя, подсознательная, настоящая личность мучительно пытается прорваться наружу и изо всех сил старается помешать искусственной. Именно он, настоящий Павел, не позволил убить никого из нас. А когда появилась Моника, настоящему Павлу почти удалось прорваться наружу, но ему помешали.

— Это я видел, — мрачно кивнул Дворкин. — Инъекцию какую-то ему засандалили. Но я, если честно, думал, что это какой-то стимулятор.

— Ага, стимулятор, — хмыкнула я. — От которого Пашка мешком свалился.

Резкий автомобильный сигнал заставил нас в очередной раз вздрогнуть и обернуться.

Со стороны федеральной трассы неслось несколько машин: два представительских седана и два джипа. Они резко затормозили возле наших перегородивших дорогу автомобилей, из «боссовозов» выскочили Мартин и Игорь Дмитриевич и подбежали к нам.

— Что происходит, черт побери?! — заорал Климко, лихорадочно оглядываясь. — Где моя дочь? Где Моника?!

— С ней как раз все в порядке, — усмехнулся секьюрити. — Ей эта встреча только на пользу пошла.

— Какая еще встреча?

— Неожиданная.

— Хватит говорить загадками! Моника! Ты где?

— Папа?

Климко, сохраняя на лице выражение бешенства, оглянулся и ошарашенно застыл. Бешенство медленно, по краскам, по оттенкам, сменялось гневным недоумением, озадаченностью, недоверчивым удивлением, робкой надеждой…

А потом он побежал к сидевшей под деревом Монике, спотыкаясь, едва не падая, не обращая внимания на дорогу, не отрывая взгляда от лица дочери.

Не пустого, кукольного лица, лишенного каких-либо проявлений рассудка, каким было лицо Моники с тех пор, как рептилоиды украли Павла, а живого, пусть и расстроенного, и заплаканного, но живого!

Игорь Дмитриевич упал перед дочерью на колени, судорожно обнял ее и, прижав к груди, сбивчиво зашептал что-то радостно-ласковое.

А Мартин повернулся к Дворкину:

— Ну, рассказывай.

Дворкин все-таки был настоящим профессионалом. Он не стал начинать с оправданий и попыток выставить себя в максимально выгодном свете.

Александр говорил четко и исключительно по существу:

— Мы выехали в запланированное время. В группе сопровождения были почти все мои люди и люди из службы безопасности Игоря Дмитриевича. Плюс вся группа экстрасенсов, кроме Лиды — ее я оставил охранять поместье. Ментальную глушилку брать не стал — это открыло бы место нахождения Вари, и в наше отсутствие…

— Я понял, — нетерпеливо кивнул Мартин. — Дальше.

— Примерно через десять минут после выезда, на этом месте, мы были атакованы рептилоидами. Нашим экстрасенсам удалось сдержать их ментальную атаку, и мы почти выстояли. Пока не вмешался Павел.

— Кто?!!

— Павел. Он буквально размазал нас по земле, и твари смогли забрать Венцеслава. Потом подоспели парни из поместья — их привела Лида, — они врубили глушилку, стало полегче. Мы попытались отбить Кульчицкого, но не удалось…

— Погоди, — Мартин поморщился, массируя виски, — я правильно понял — Павел перешел на сторону рептилоидов?

— Не совсем.

— Как это?

— А вот пусть Кирилл объяснит, у него это лучше получится.

Мартин повернулся к экстрасенсу, а я отошла в сторону и села прямо на траву, только сейчас ощутив, что ноги держатся из последних сил, вот-вот грозя превратиться в желе.

Банановое или апельсиновое. Главное, чтобы без косточек.

Потому как косточки исчезли из моих нижних конечностей, растворившись в стрессе.

Хотя казалось бы: пора тебе, мадемуазель Варвара Ярцева, к стрессам и попривыкнуть — последние два года твоя жизнь превратилась в сплошной стресс. Нет, подстава на работе, после которой ты лишилась и работы, и всех собранных на открытие своего бизнеса денег — это было так, нежные цветочки.

Ядовитые ягодки пошли после. Одна другой ядовитей.

Сначала меня едва не забили до смерти в тихой и мирной Швейцарии, в городишке, где, как оказалось, творились страшные дела [3] .

Потом я помешала «развлекаться» душке Гизмо, похищавшему и убивавшему девушек в окрестностях поместья отца. Причем этот гаденыш маскировался под Змея Горыныча, воспользовавшись легендой о живущем в местных пещерах потомке сказочного змея.