Книга Французская вдова, страница 48 – Галина Куликова

Когда они вошли в лифт, он первым нажал на кнопку четвертого этажа.

– А вам какой? – спросил он, делая вид, что понятия не имеет о том, куда направляется его попутчица.

– Мне тоже четвертый, – ответила та и переложила портфель из одной руки в другую.

Но вот кабина качнулась и остановилась, дверцы разъехались, и Тарасов уверенно двинулся к двери Возницына.

В ту же секунду за спиной у него раздался удивленный возглас рыженькой незнакомки:

– Ой, а вы что, к Петру Валерьяновичу?

Тарасов развернулся и посмотрел ей прямо в глаза, отчего девушка снова смутилась.

– Да, я к Возницыну, – сдержанно ответил он. – А вы?

– А я…

Рыженькая не успела ответить – в кармане режиссера громко зазвонил мобильный телефон.

– Простите, – сказал тот и, не посмотрев, кто на линии, приложил мобильный к уху.

– Это Зимин, – донесся до него далекий голос. – Тарасов, вы меня хорошо слышите? Мне сказали, вы отправились к Возницыну домой.

– Я как раз возле его двери.

– Не входите туда, – приказал следователь. – Пока вы ехали, Возницын появился в театре… И здесь его убили.

– Что-что? – от неожиданности растерялся Тарасов.

– В его квартире могут быть улики, ясно? – продолжал Зимин. – Не притрагивайтесь к замку, вообще ничего не делайте. Просто возвращайтесь в театр.

– Ладно, – покорно ответил режиссер – Слушаюсь. Скоро буду.

Отключившись, он бросил быстрый взгляд на рыженькую, которая все это время усердно давила на кнопку звонка.

«Она еще не знает, что дверь ей никто не откроет, – мгновенно пронеслось в голове Тарасова. – Но она совершенно очевидно была знакома со стариком. Зачем-то же она пришла к нему в гости?»

Он уже сообразил, что с помощью этой девицы можно разжиться хоть какой-то информацией. Зимин приказал ему не входить в квартиру, но по поводу прекрасных незнакомок никаких указаний не было.

Тарасов решил, что в данном конкретном случае лучше всего подойдет строгий тон – барышня выглядела безобидной и легко внушаемой.

– Так, девушка, – сказал он казенным тоном, – вы, как я вижу, пришли к Петру Валерьяновичу Возницыну.

– Да, а в чем дело? – звенящим голосом ответила та. Она уже оправилась от смущения и явно была обеспокоена тем, что дверь до сих пор так и не открыли.

– Дело в том, что с Петром Валерьяновичем случилось несчастье. Он умер.

Девушка ахнула и зажала рот рукой. Глаза у нее сделались огромными и испуганными.

– Он ваш родственник? – продолжал атаковать Тарасов.

Рыженькая, не отнимая ладони ото рта, отрицательно помотала головой.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил Тарасов скучным голосом. За время своего длительного общения с представителями правоохранительных структур он успел отлично усвоить их манеру общения с подозреваемыми и теперь без труда играл свою роль. Проигнорировать просьбу, высказанную подобным тоном, было просто невозможно.

– Я… Кузнецова… Алла Николаевна, его лечащий врач.

Тарасов заметил, что девушка сильно побледнела и даже кончик ее хорошенького носа заострился от волнения. По его мнению, врачам надлежало лучше владеть собой. Алле Николаевне уже следовало бы прийти в себя, но она по-прежнему казалась потрясенной.

Неожиданно выражение глаз молоденькой врачихи изменилось, и Тарасов, который не отводил от нее пристального взгляда, сразу догадался – она что-то вспомнила. Он был прав – девица вполне может оказаться полезной для их с Федором расследования. Теперь его задача состояла в том, чтобы не дать ей очухаться и заставить говорить.

– Алла Николаевна, – стараясь выглядеть как можно более внушительно, сказал он, – есть подозрение, что Петра Валерьяновича убили. Поэтому здесь скоро будет полиция. И вы обязаны рассказать следствию все, что вам известно. Каждая мелочь может стать в этом деле важным вещественным доказательством.

Его слова произвели на очаровательную Аллу Николаевну именно то впечатление, на которое он и рассчитывал. Она решила, что ее в чем-то подозревают, и покраснела до корней волос. Румянец был таким яростным, что Тарасов чуть было не зажмурился.

– Вы понимаете… Это вышло случайно, – забормотала девушка и, пристроив свой портфель на коленке, принялась лихорадочно открывать замочки. – Петр Валерьянович очень закрытый человек… Был закрытым человеком! Чтобы лечить его, мне требовалось наладить контакт…

– Я все понимаю. Не надо так нервничать, Алла Николаевна, – почти ласково сказал Тарасов, заставив докторшу занервничать еще сильнее.

– Когда я увидела его, – подняла на него глаза рыженькая, – я сразу подумала, что могу рискнуть и…

– Кого вы увидели? – осторожно уточнил Тарасов, которому на самом деле хотелось взять ее дурацкий портфель и выпотрошить его, вырвав замки с мясом.

– Не кого, а что, – Алла Николаевна наконец справилась с задачей и, сунув руку в темное нутро портфеля, достала оттуда две толстые тетради, перехваченные резинкой. – Дневник.

– Возницын вел дневник? – удивился Тарасов.

– Это старый дневник, записи начинаются после войны и охватывают около пяти лет. Очень… личные записи. Я хотела его сегодня вернуть так, чтобы Петр Валерьянович ничего не заметил.

– Давайте их сюда, – безапелляционным тоном приказал Тарасов. – Кстати, оставьте мне свои координаты. Возможно, нам потребуется с вами связаться.

Как и следовало ожидать, докторша не стала задавать лишних вопросов. Она молча протянула ему тетради, а потом извлекла из кармашка пиджака свою визитку.

– А теперь идите, – милостиво разрешил тот. – Идите, идите…

«С богом», – хотел добавить он, но вовремя прикусил язык.

Алла Николаевна потерянно повернулась и, переставляя непослушные ноги, двинулась к лестнице. Она начала медленно спускаться по ступенькам, но как только скрылась из виду, Тарасов услышал дробный стук каблучков – лечащий врач Возницына ссыпалась на первый этаж со скоростью первоклассницы, испугавшейся соседского бульдога. Хлопнула дверь подъезда, и Тарасов вздохнул с облегчением. Он еще некоторое время постоял на лестничной площадке, прижимая к себе добычу, потом вызвал лифт и поехал вниз.

* * *

– Хорошо, что меня не было в театре, – покачал головой Тарасов. – Иначе Зимин мгновенно внес бы меня в список подозреваемых.

– А мне кажется, следователь к тебе вполне лоялен, – возразил Федор. Размышляя над делом, он основательно изжевал карандаш, с которым сидел над листом бумаги.

– Не знаю, как ты, а я после убийства Валерьяныча чувствую себя совершенно деморализованным. У меня нет ни единой путной мысли в голове. Зачем его убили? Если уж на то пошло, сам старикан запросто мог бы кого-нибудь грохнуть…