Книга Всего одно злое дело, страница 149 – Элизабет Джордж

– Molto complesso [337] , – пробормотал инспектор.

Для этого перевода было не нужно.

– Действительно сложно, – согласился Ажар.

– А в этой вашей биоопасной лаборатории вы отдаете предпочтение каким-нибудь отдельным микробам, Dottore?

– Стрептококкам, – ответил Ажар.

– И что же вы делаете с этими стрептококками?

В этот момент пакистанец задумался, еще раз сдвинув брови. Он объяснил задержку, сказав:

– Простите. Сложно свести все, что мы делаем, до уровня, понятного непосвященному.

– Certo. Ma provi, Dottore [338] , – согласился Сальваторе.

Ажар так и сделал, после минутного размышления.

– Наверное, самым простым будет сказать, что мы участвуем в процессе, который позволит нам ответить на вопросы, связанные с микробом.

– Вопросы?

– О его патогенезе, передаче, вирулентности, развитии, мутациях… – Ажар остановился, давая Биргит возможность перевести сложные термины на итальянский.

– И для чего это делается? – спросил Сальваторе. – То есть для чего это делается в вашей лаборатории?

– Ну, мы изучаем, как мутации влияют на вирулентность микробов.

– Другими словами, как мутации делают микроб еще более опасным.

– Правильно.

– Как мутации делают микроб возможным убийцей.

– Ну, можно и так сказать.

Сальваторе опять задумчиво кивнул. Он молча изучал Ажара. Молчание продолжалось дольше, чем требовала обстановка. Это, несомненно, подсказало пакистанцу, что что-то происходит. А так как паспорт у него уже отобрали, то этим чем-то была, по-видимому, смерть матери его дочери и возможная связь этой смерти с его собственной работой.

– Вы задаете мне эти вопросы по какой-то причине, старший инспектор, – с видимой осторожностью сказал Ажар. – Могу я узнать, по какой?

Вместо ответа Сальваторе спросил:

– Что происходит с этими вашими микробами, если их перевозят, Dottore? Я имею в виду, что с ними произойдет, если их перевезти из одного места в другое?

– Это зависит от того, как их перевозить, – сказал Ажар. – Но я не понимаю, с чем связаны эти вопросы, старший инспектор Ло Бьянко.

– То есть перевозить их можно?

– Да, можно. Но опять-таки, старший инспектор, вы задаете мне эти вопросы, потому что…

– Почки практически здоровой женщины вдруг отказывают, – перебил Сальваторе. – Для этого должна быть причина.

В ответ Ажар не сказал ничего. Он был недвижим, как статуя, так, как будто всякое движение могло выдать какую-то его тайну.

– Поэтому мы и попросили вас задержаться на некоторое время в Италии, – продолжил Ло Бьянко. – Может быть, вам нужен англоговорящий адвокат? Может быть, надо найти кого-нибудь, кто бы присмотрел за Хадией в случае…

– Я сам позабочусь о своей дочери, – резко оборвал его Ажар. Но он сидел так напряженно на своем стуле, что Сальваторе мог представить, как напрягается каждый мускул его тела, когда он возвращается к вопросам старшего инспектора, своим правдивым ответам и совету нанять avvocato.

– Я бы посоветовал вам, Dottore, – аккуратно сказал Сальваторе, – быть готовым к любым возможным последствиям нашей сегодняшней беседы.

Ажар поднялся и тихо сказал:

– Я должен пройти к дочери, инспектор Ло Бьянко. Я обещал ей, что мы купим цветы и отвезем их на могилу ее матери. Я должен выполнить свое обещание.

– Как сделал бы на вашем месте любой хороший отец, – подтвердил Сальваторе.

Великолепный майский день заставил Линли пожалеть, что у него не открытый автомобиль, когда он ехал по набережной реки. Были и другие пути добраться до Челси из Нового Скотланд-Ярда; однако ни один из них не мог похвастаться красотами, которые предлагали в такой день сначала Миллбанк, а затем Гросвенор-роуд: деревья, покрытые молодой весенней зеленью, еще не тронутой городской пылью, грязью и смогом; бегуны, трусящие по широким тротуарам вдоль русла реки; баржи на реке и экскурсионные корабли, направляющиеся к Тауэрскому мосту или Хэмптон-корт. Сады были просто великолепны с обновленной травой и новой весенней растительностью. «Хороший день для того, чтобы почувствовать себя живым», – подумал он. Он глубоко вздохнул и почувствовал себя на секунду в полной гармонии с миром.

Все было совсем по-другому всего несколько минут назад, когда Томас доложил Изабелле Ардери о телефонном звонке от Сальваторе Ло Бьянко. Ее первой реакцией было: «Боже, все это запутывается все больше и больше, Томми», после чего она встала из-за стола и принялась мерить шагами кабинет. На втором круге суперинтендант закрыла дверь, чтобы кто-то случайно их не побеспокоил.

То, что ее мысли были в полном беспорядке, было для нее нехарактерно. Линли ничего не сказал, а просто ждал, что же произойдет дальше. Дальше последовало: «Мне нужно глотнуть свежего воздуха, как и тебе», а его предостерегающее: «Изабелла» было встречено: «Я сказала свежего воздуха, ради всего святого. Сделай одолжение и проводи меня, или ты хочешь найти меня к вечеру здесь на полу с бутылкой водки в руках?» Томас удивился, насколько хорошо она его знала, и сказал: «Конечно. Прости».

Извинения были приняты резким кивком головы. Затем Ардери подошла к двери, которую только что закрыла, распахнула ее и сказала Доротее Гарриман, всегда ошивающейся неподалеку, то ли для помощи, то ли для сплетен: «Я на мобильном», – и проследовала в направлении лифтов.

Они вышли наружу, где Изабелла на секунду остановилась около вращающейся эмблемы полиции Метрополии и вдруг сказала:

– В такие моменты я жалею, что бросила курить.

– Если расскажешь, что произошло, возможно, я тоже об этом пожалею, – ответил Линли.

– Отойдем туда.

Ардери кивнула на пересечение Бродвея и Виктория-стрит. Там располагался парк с травой, прячущейся в тени платанов. В дальнем конце парка находился мемориал, посвященный движению суфражисток, но она не пошла к его громадной спирали, а направилась к одному из деревьев, облокотилась об него и спросила:

– И как же ты предлагаешь провернуть это, не насторожив профессора Ажара? Очевидно, что тебе нельзя ехать самому, а послать туда Барбару будет равносильно выстрелу из пистолета в жизненно важный орган. Ты ведь знаешь это, Томми. Я надеюсь и молю Бога, что ты это знаешь.

Страсть, с которой Изабелла произнесла последние слова, сказала Линли, что она или скрывает какую-то информацию, или что она получила еще один отчет от детектива инспектора Стюарта. Оказалось, что это все-таки отчет.