Книга Цифровая пуля, страница 37 – Алексей Макеев

— Неплохо живут нынче тренеры Детских юношеских спортивных школ! — произнес он хоть и бесцветным голосом, но в словах явно таилась насмешка.

— У тех, у кого голова на плечах, всегда неплохо жили, — парировал я, закрывая двери и проходя в зал следом за непрошеным гостем.

Не знаю, с чего он взял, что я хорошо живу? Ну, ремонт неплохой, мебель новая, бытовая техника, но так и он не хуже меня наверняка живет. Впрочем, могу даже поспорить, что лучше. Но Стрельцов дальше развивать тему моего благосостояния не стал.

— Присяду с твоего позволения, Игорь Степанович, — произнес подполковник и, не дожидаясь моего согласия, прошел к креслу, сел в него и положил на колени папку.

— Стряслось что? — поинтересовался я осторожно, все еще не зная, для чего пожаловал подполковник: по поводу недавней драки в штабе партии «Новый путь» или по другому поводу.

Подполковник проигнорировал мой вопрос и ткнул пальцем в синяк.

— Все развлекаешься, Гладышев?

Фингал он заметил давно, но вот счел возможным обратить на него внимание только сейчас. Ну, что можно сказать… профессионал. Это я без иронии говорю. Я бы, например, не смог вот так вот, увидев что-то необычное, не обратить на него внимание собеседника, а потом, когда собеседник расслабится, неожиданно задать ему вопрос, застав врасплох.

— Э-э… — пробормотал я в секундном замешательстве, но быстро нашелся: — Это я так торопился вам дверь открыть, что налетел на дверной косяк.

Честно говоря, боялся, что Стрельцов сейчас скажет: «А не на кулак ли ты, часом, парень, налетел одного очень крупного мужчины-брюнета, который работает секьюрити?» Но подполковник лишь чуть приподнял уголки губ, что, видимо, являлось у него широкой улыбкой.

— Я-асно, — проговорил он, чуть растянув первый слог, и я понял, что Стрельцов таким образом выражает иронию. — Ты садись, садись, Гладышев, поговорим с тобой, — подполковник кивнул в сторону дивана.

«Дожил, Игорек, менты в моем же доме приглашают меня присесть на мой же диван».

— Благодарю, — произнес я, стараясь ничем не выдать своего так и норовившего проявиться сарказма, чтобы лишний раз не злить Стрельцова, прошел к дивану и сел.

— Что же ты, Гладышев, творишь-то? — спросил подполковник, глядя на меня своими маленькими светлыми глазами. — Мы с тобой договорились, что ты не будешь лезть в дело фотографа, а до меня доходят слухи, будто продолжаешь расследование…

Щека замерзла, и я отнял от нее завернутый в полотенце лед.

— А мы с вами ни о чем не договаривались, вы просто советовали мне не влезать в это дело…

— Значит, не внемлешь моим словам… — констатировал подполковник и «посмертная» маска на его лице, выражая недовольство, шевельнулась. — А я ведь обещал посадить тебя, Гладышев, и посажу! — его глаза сузились и стали ледяными.

Мне стало не по себе — и чего с огнем играю? А ведь этот полицейский действительно может испортить мне жизнь. Я свел разговор к шутке:

— Вы так не поступите, товарищ подполковник. Вы же нормальный мужик!

— Я так не поступлю?! — брови подполковника приподнялись, а голос пошел по восходящей, и эти действия были самым сильным проявлением чувств Стрельцовым за все время вынужденного знакомства с ним.

Я подумал, что он сейчас воскликнет: «Это я-то нормальный мужик?!», но Стрельцов произнес:

— Ты меня плохо знаешь, Гладышев! Посажу, причем без зазрения совести и на долгий срок. И никакие покровители тебе не помогут. Кстати, кто там за тебя заступился в нашем ведомстве в верхах?

«Что же он вокруг да около ходит? — подумал я недовольно. — Когда к главной теме перейдет?» Вслух же сказал уклончиво:

— Да так, дядя там у меня работает.

Подполковник не стал настаивать, выясняя, кто именно, понял, что не скажу, и наконец-то перешел к основной цели своего визита:

— Помнится, ты говорил, что в тот день, когда подрался с полицейскими Лялиным и Наконечным, оказался в тех краях, потому что тебе нужно было повидать одного своего приятеля, — подполковник замолчал, ожидая моего ответа.

Я растерялся, потому что был совсем не готов к этой теме разговора. Думал, речь пойдет о драке, затеянной мной в штабе по выборам кандидата в мэры Ястребова, а не о событиях двухдневной давности.

— Ну, да, нужно было повидать, — произнес я неуверенно.

Если у подполковника отсутствовали эмоции, это совсем не значило, что он был заторможенным. Реакция у него была отменной.

— Дом, где живет, фамилия, имя, отчество, — быстро спросил он.

— Это одноклассник мой бывший, — стал говорить я медленно, подбирая слова для более-менее правдивого ответа, но они никак не находились.

— Квартира какая? — продолжал Стрельцов, и при этом лицо его оставалось неподвижным, только губы чуть-чуть, будто замороженные, двигались.

Я прикинулся дурачком.

— Да откуда я знаю, товарищ подполковник, какой этаж, какая квартира?! Помню, что на третьем этаже дверь слева. А что случилось-то?

— Да ничего, — мой гость передернул плечами. — Просто в том подъезде, откуда ты вышел два дня назад, на двенадцатом этаже, в квартире 175, был обнаружен труп молодой женщины!!

— Да вы что? — разыгрывая целый спектакль, я вытаращил глаза и хлопнул себя руками по коленям, да причем так, что целлофан со льдом выскочил из полотенца и упал на пол. Я быстро наклонился, поднял пакет, но все же натаявшая со льда вода вытекла из него.

Подполковник молчал, нагнетая обстановку, пытаясь заставить меня нервничать. Ему это удалось, я засуетился, начал заворачивать целлофан со льдом в полотенце, он вновь выскочил у меня из рук и упал на пол, я наклонился, опять подхватил его и без особой на то необходимости стал протирать чистым полотенцем с пола воду, будто половой тряпкой.

— Успокойся, Гладышев, чего ты так разволновался? — бесстрастно спросил Стрельцов.

— Да ничего я не разволновался! — пробубнил я, как нашкодивший ученик первого класса, принесший в класс зимой снежок, который потек на глазах у строгого учителя…

Поскольку гость продолжал молчать, сидя каменным изваянием в моем любимом кресле и пялясь на меня пустыми глазами, я не выдержал нервного напряжения и с плохо наигранным возмущением проговорил:

— А в чем, собственно говоря, дело?! При чем тут я и какой-то труп?

Одна половина лица подполковника дрогнула и чуть съехала в сторону. Я расценил это как усмешку, и он ровным голосом сказал:

— А при том, Гладышев, что труп этот Вики Леоневской, которая являлась любовницей Арсения Аверьянова и лучшей подругой его супруги.

Я решил, что пришла пора удивиться обстоятельству смерти Леоневской, поскольку знать о ней, согласно выбранной мною легенде, не мог.