Онлайн книга «Железный Грааль»
|
Я спрашивал еще, но она лишь улыбалась и поглаживала свою кошку. Иметь дело с богами и оракулами всегда неприятно. Ради таинственности или же по рассеянности, но они никогда не скажут тебе всего, что знают. Арго скрыл колоссы в Стране Призраков. Это, по крайней мере, было ясно. И его «знание» о предстоящем вскоре плавании за Нантосвельту означало, что ему известно: Маленький Сновидец Кинос живет теперь там же. Ясон о чем-то таком догадывался – он уже сделал первый шаг в Иной Мир, но повернул обратно и явился в Тауровинду. Нетрудно понять, в чем дело: пути в Царство Теней Героев куда более запутанны, чем на Альбе, и ему нужен был проводник. Медея знала, где Кинос. И он знал, что я связан с Медеей узами забытой любви. Я словно слышал, как напрягаются канаты в его голове, поднимая и разворачивая парус, указывая направление пути. Следуй за ним, отыщи ее; следуй за ней и найди сына. Я еще лежал, свернувшись на скользких камнях подземной реки, упершись ногами в холодный борт Арго, когда Миеликки шепнула: – Наверху тревога! Что-то случилось! Наверх, Мерлин! Сейчас же наверх! Поспеши! Тревога поднялась из-за дочери Урты. Вопли запертой в женском доме девочки становились все громче и яростнее. Ее голос разносился по всей крепости, пугая скотину и забавляя детей, но, когда сердитые крики сменились визгом, боле разумные обитатели крепости забеспокоились. Девочка уже не злилась. Она страдала. Когда Уланна заметила, что она вопит, словно роженица, Рианта-Заботница сорвалась с места, как зайчиха из собственной шкуры: – Глаза Рианнон! Что я наделала? Где были мои глаза? Вскоре она возвратилась и заставила Урту собрать совет: – У девочки есть что сказать нам. Собери представителей от всех живущих в крепости. Поторапливайся. Она не в нашем мире. Потеряет разум, если мы не выслушаем ее как должно. Она должна говорить со всеми. – Как должно? – переспросил Урта. – В доме правителя. Все должны встать в круг и соблюдать молчание, пока длится припадок. Бедняжка, бедняжка! Как же я не почувствовала, что с ней творится… Все было сделано по ее слову. Двадцать мужчин и женщин собрались в доме правителя и расселись на составленные в круг жесткие скамьи. В дальнем конце зала сидели, поджав под себя ноги, другие любопытствующие, среди них и Ясон. Очаг оказался в стороне, но факелы давали достаточно света – света, смешанного с тенями, в которых взблескивали золотые и бронзовые застежки и пряжки мужчин, волосы и оружие собравшихся женщин. Мунду ввели в зал. Девочка была страшна как смерть. Она бросилась наземь, скребла ногтями твердый пол, мотала головой из стороны в сторону. Блестели рассыпавшиеся золотые пряди. Она бормотала что-то, как во сне. Не один я различил в этом бормотании повторяющиеся слова: «Ничто не скрыто». Было очевидно – для меня, – что Мунду накрыл вечный покров имбас фораснай. Сияние, свечение кожи, дрожащий свет, окутывало ее с головы до ног. Глаза пусты, лишены глубины. Что она видела? Язык мелькнул у нее между зубами, нащупывая вкус несказанных слов. Вдруг она совершенно успокоилась. Поднялась на ноги, обратилась лицом к отцу, сложила руки перед грудью, ладонями наружу, растопырив пальцы. Она дрожала, словно птенец, выпавший из гнезда. – Я Мунда, дочь правителя, сестра будущего правителя. Я ничего не скрою. Слушайте и отчаивайтесь. Своим детским голоском, по временам набиравшим силу, она начала: Я вижу потерянного, вижу искаженного, Властного. Глаза его цвета ореха. Он тонок телом, легок взглядом, волосом темен, По плечам рассыпанным. Смех его – радость. Пояс его алым запятнан. Меч его – серп, снимающий жатву. Он убивает без мысли. Жаждет крови бронза, сильнее железа в руке Отравленного. Он – злая участь двоих из тех, кого ныне вижу. Ничто не скрыто. Твердыня его зелена, Зеленый камень дрожит, как струна, сияя. Широкое море разбивается о берег. Войско стоит там, от крови ослепленное, От осад уставшее, в годах затерянное, для людей потерянное. Ваш корабль среди них. Эта встреча – гибель двоим из вас, одна из них женщина. Ничто не скрыто! Я не могу ничего скрыть! Острова самоцветами яркими плывут в океане. Цепь их ведет к увечному королю, к острову Трех Братьев. В крепости вижу я «Место, откуда отца призывают». Сомкнули объятия мужчина и мальчик. Слезы и смех, видения и аспиды, Остальное темно. Закончив, девочка скорчилась от боли и забилась, упав на пол, с пеной на губах. Однако из ее губ не вырвалось ни звука. Рианта с Манандуном удерживали ее, пока сведенное судорогами тело не обмякло. Мунда вдруг огляделась осмысленно, села, намотала на палец длинную прядь волос. Взглянула на меня, как смотрит внезапно разбуженный и еще не вполне опомнившийся человек. – Странный был сон, – сказала она. – Мы все его видели, – отозвался отец. – Я был не прав, когда запер тебя. Тобой овладело прозрение. – Мне снились дикие псы, которые выскакивали из собственных шкур, и мужчина, который кричал и плакал, потому что его мучили духи. И мальчик. Он мастерил зверей из кусочков бронзы. Все они жили на островах. Урта, нахмурившись, оглянулся на меня. В пророчестве об этом ничего не говорилось. Рианта перехватила его взгляд. – Она видела больше, чем прозвучало в прорицании. Но увиденное быстро поблекнет в памяти. Ты должен запомнить каждое сказанное ею слово. Девочка странствовала! Она – чудо, Урта. Ей еще годы жить до первой крови, а первое видение – вот оно. Она уже в объятиях Сетлоцены. Сетлоцена, как шепнул мне Манандун, числилась богиней долгой жизни и дальнего зрения. – Почему ты так говоришь про меня? – обиженно вопросила Мунда, обводя глазами потрясенные лица. – Потому что ты опередила свое время, – пояснила ей наставница. Девочка улыбнулась и, отыскав глазами брата, бросила ему взгляд, ясно говоривший: «Вот тебе!» Кимон, примостившийся на деревянной скамье рядом с отцом, в ответ выпрямился и скрестил руки на груди, словно говоря: «Зато смотри, где мое место!» Детское соперничество, ребяческие игры, но плащ Времени уже медленно расправлялся над ними. – Я хочу еще, – сказала Мунда. – Не жадничай, – предостерегла Рианта. – Хороший вкус приходит с воздержанием, а воздержание воспитывается терпением. |