Книга Сто баксов на похороны, страница 97 – Борис Бабкин

– Да, – кивнула та, по-прежнему с обидой глядя на Филю. – Мы с ним только проснулись и начали опохмеляться. Тут звонок. Он пошел, я слышу, какая-то шкура зашла. И сразу за доску спрашивает. А он говорит: вот она. – Женщина посмотрела на дернувшегося Клена. – Я осторожненько выглянула, увидела, как он какой-то бабе что-то показывает. Большое такое. В простыню было завернуто.

– Благодарим, крошка, – улыбнулся Барончик. – А как она выглядела?

– Словесный портрет дать не могу, – усмехнулась путана. – А…

– Это он нам сейчас скажет, – присев перед Кленом, усмехнулся Филя. – Кому ты икону отдал?

– Да иди ты, – буркнул тот. – Кому вы верите? – Он бросил на путану яростный взгляд. – Не было у меня ничего. Соседка за гладильной доской приходила. Спросите бабу, Галину Семеновну из сорок пятой квартиры. Она вам скажет.

– Умен ты, паскуда, – усмехнулся Барончик, – знаешь, что не пойдем свои хари светить. Где икона? – жестко спросил он и подкрепил свой вопрос ударом кулака в нос. Отдернув голову, всхлипнув разбитым носом, Клен заорал:

– Да я говорю…

– Завянь! – Барончик ударил его кулаком по подбородку. Петр, завалившись вправо, потерял сознание.

– Он бабу, – посмотрел на вжавшуюся в угол путану Барончик, – по имени не называл?

– Нет, – сказала она и жалобно попросила: – Слышь, парни. Я, пожалуй, пойду. Я никому ниче…

– Сиди, – буркнул Филя.

– Ну? – подойдя к поднявшемуся Барончику, спросил он. – Поволочем его к Доллару?

– Зачем? – усмехнулся тот. – Он нам, козленыш, сейчас все расскажет. – Покрутив головой, увидел утюг. – Во, он сейчас и будет гладильной доской. Барончик поставил утюг на грудь лежащего без сознания Клена. Гладанем пару раз, расколется, не молодогвардеец же он. Очухался? – насмешливо спросил он открывшего глаза Петра. – Сядьте ему на руки, – кивнул он своим парням. Разложив руки пытавшегося сопротивляться Петра в стороны, боевики уселись на них и, посмеиваясь, переглянулись.

– Ты что? – чувствуя, что утюг нагревается, завозился на спине Клен. – Я же говорю, что…

– Сейчас кожа начнет пузыриться, – усмехнулся Барончик, – и будет очень больно. Когда вырубишься и запахнет паленым мясом, я тебе, сука, морду поглажу. Представляешь? – наклонившись, подмигнул он ошалевшему от страха и жгучей боли Клену. – С твоей физиономии кожа чулком слезет. У кого икона?

– У Лорки! – завопил Клен.

– Адрес? – Барончик чуть надавил на утюг.

– Не знаю! – пытаясь сбросить утюг, крикнул Петр. – Я ее телефон знаю. Она мне заказала еще досок! Сними! – взвизгнул он.

– Если лапшу на уши вешаешь, – предупредил Барончик, – намного хуже будет. – Он снял утюг и, поплевав на палец, слегка коснулся его. – В натуре горячий. Умеет заграница утюги делать. Включил и через пару секунд гладь. Где Лоркин телефон?

– Двести двадцать четыре, – простонал глядевший на волдырь на животе Петр. – Пятьдесят. Тринадцать.

– Сейчас ты позвонишь ей и скажешь, что тебе принесли какую-нибудь икону, пусть приедет посмотрит. Ведь ты в них ни бум-бум, – сказал Барончик.

– Ладно, – простонал Петр. – Давай. – Взяв у парня радиотелефон, он стал набирать номер.

– Меня-то отпустите, – жалобно, со слезами в голосе попросила путана.

– С нами вместе уйдешь, – отрезал Филя.

Клен услышал в трубке женский голос.

– Лора, – быстро проговорил он, – ко мне только что принесли икону. По-моему, старинная. Нарисовано…

– Сверху в углу есть какой-нибудь значок?

– Да, как запятая…

– Сейчас приеду, – раздались гудки отбоя.

– Лихо! – взяв радиотелефон, удивленно сказал Барончик. – А что за запятая в углу?

– Это если икона старинная и написана в монастыре, – промычал Петр. – Так делали…

– Мне это знать ни к чему, – перебил его Барончик. – Ты вот что скажи: эта телка одна приходит или с кем-нибудь?

– Когда одна, – вздохнул Петр, – когда с каким-то мордоворотом. Но в машине постоянно двое остаются.

– Крутая дамочка, – хмыкнул Барончик. – У нее, наверное, фраер крутой имеется. Не знаешь – кто?

– Меня с ней Тихон познакомил, – ответил Клен, – подельник Зуба. Я им маслята доставал.

– Ни хрена себе, это мы можем нарваться. – Барончик взглянул на Филю. Тот равнодушно махнул рукой.

– Надо икону брать. А потом еще к нему базарок имеется. Вообще-то уже можно. Слышь, Клен, не вы из деревни пацаненка увели? – спросил Филя.

– Какого пацаненка? – Клен удивленно посмотрел на него.

– А ты не в курсах? – Филя усмехнулся.

– Киднеппингом не занимаюсь, мне это…

– Чем не занимаешься? – не понял Барончик.

– Похищением детей.

– Точно? – уже безнадежно спросил Филя.

– Точней некуда.

– Телка далеко живет? – спросил Барончик.

– Я же сказал, что не знаю. Она может через час приехать, а может вечером. Сейчас для нее время растяжимое.

– Крутая бабенка. Как бы нам не нарваться на неприятности, – негромко проговорил Барончик.

– Посмотрим, – снова буркнул Филя.

* * *

– Где ваш дядя? – спросил оперативник, потягивая пиво.

– Улетел, – улыбнулась Инна. – Сказал, что меня вполне сумеет защитить от моего беглого мужа доблестная милиция. Вы будете здесь, пока его не поймают?

– Сколько скажут, – усмехнулся он, – столько и будем. А вы, похоже, побаиваетесь Зуба?

– Он сейчас арестованный за убийство преступник, – вполне серьезно проговорила она, – который совершил побег, при этом ранив вашего коллегу. Сильно он его?

– Сильней не бывает, – буркнул оперативник.

– Как же так случилось?

– Давайте не будем об этом.

– Хорошо. А работа у вас опасная. И попадает от народа часто. Ведь согласитесь, – мило улыбнулась она, – не любят у нас милицию.

– Смотря кто, – буркнул он и, поставив чашку, встал. – Спасибо за кофе и бутерброд. – И шагнул к выходу из кухни.

– Секунду, может, вы с товарищами есть хотите? Я сейчас разогрею щи. – Инна шагнула к холодильнику и достала кастрюлю.

– Спасибо, – выходя, отказался оперативник. – Но мы сыты, не беспокойтесь.

– Вы товарищей спросите, – поставив кастрюлю на газ, посоветовала она. – Может, они будут?

– От кофе не откажемся, – услышала она голос другого. – А щи не будем. Спасибо. Если можно, кофе, и покрепче. Бутербродов не надо.

Зубов в темных очках сидел за рулем старенькой «тройки» и всматривался в подходивших к остановке людей.