Книга Ночь Шрамов, страница 34 – Алан Кэмпбелл

— Нет, спасибо. Мне пора возвращаться к работе до того, как… — Девушка только сейчас сообразила, что проговорилась.

— К работе? — Глюман отпрянул назад и зашипел: — Спайн! Убирайся, сука!

Рэйчел неподвижно стояла на месте.

— Шлюха Телля.

— У меня для тебя ничего нет, — прорычал бродяга, сжав дохлую крысу.

Рэйчел резко повернулась.

— Сколько ножей тебе пришлось отмыть за свою жизнь, спайн? — прокричал нищий. Он вцепился зубами в мертвого зверька. — Ночь Шрамов — ее ночь… Черная луна… Одну душу заберет ангел… А кровь спайнов достанется Айрил!.. — Он ехидно засмеялся. — А вот души в Лабиринт не попадут. У вас их давно и нет!

Убийца ушла прочь, подальше от безумного глюмана. Она долго бродила по улицам, петляла среди мокрых цепей. Рэйчел прошла четыре таверны, где ее встречали лишь крепкие запертые двери.

* * *

Дождь наконец-то прекратился, и город вдохнул прохладного чистого воздуха. Свежий северный ветер ворвался в Дипгейт и принес звездам бледные обрывки облаков. Черепица на крышах таинственно мерцала, словно змеиная чешуя, улицы чернели между рядами зданий. Ставни были заперты, фонари и газовые лампы потушены. Лишь немногие отважились в такую ночь выйти на улицу.

Плотно сложив за спиной потрепанные крылья и обняв себя руками, Карнивал уселась на сторожевой башне Ивигарта, наслаждаясь растекавшейся по жилам силой. Каменные соколы расселись по стенам восьмиугольной башни и сурово всматривались слепыми глазами в улочки и закоулки Дипгейта. Лицо ангела застыло, словно у каменной статуи. Длинные черные волосы хлестали по изрезанной коже: по шрамам на лбу и на шее, на носу и щеках под темными, как ночь, глазами. Все оставлены ножами, кроме одного.

Сторожевые башни были построены столетия назад — Карнивал не могла точно вспомнить, но когда-то давно линия горизонта была совсем другой. Судя по размытому водой и поросшему травой камню, постройкам было не менее тысячи лет. Вероятно, башни когда-то понадобились спайнам. Лишь смутные образы всплывали в памяти ангела, будто ядовитое зелье, вскипая и бурля, переливалось через края котла.

Еще одна башня… Обрушившиеся стены… Дым… Кровь.

Шрамы сжались вокруг сердца. Карнивал чуть не закричала. Острые когти впились в ладони. Нахлынувшие чувства душили, ее бросило в дрожь. Нечто ужасное случилось в башне Барраби, на месте которой теперь находился Колодец Грешников. Карнивал не хотела вспоминать.

Дипгейт так часто причинял ей боль: Дом тысячи камней, сети под рынком Церковных труб. Обрывки старых воспоминаний всплывали в памяти ангела каждый раз, когда она приближалась к этим местам. Старые раны гнали ее прочь, и Карнивал бежала, рыча и задыхаясь. Должно быть, она уже бывала здесь раньше. И тогда погибли люди.

Но страшнее всего была бездна. Карнивал уже пыталась спуститься в темноту пропасти, но каждый раз шрам вокруг шеи сдавливал горло словно веревка, и она мчалась наверх глотнуть воздуха. Карнивал овладевал необъяснимый страх перед бездной.

С высоты башни Карнивал спокойно рассматривала Дипгейт. Голод начинал приобретать ясные очертания, а жажда растекалась по венам, но чувства эти пока еще не завладели волей ангела. Она терпеливо ждала, выискивая глазами какую-нибудь маленькую оплошность: приоткрытое окошко на чердаке, провалившуюся черепицу, печную трубу, из которой не валил бы дым, или гремящие на ветру открытые ставни.

Ничего. Дома были наглухо заперты, и так просто туда не пробраться. Добыча давно научилась вести себя осторожно.

Карнивал довольно улыбнулась.

Краем глаза она заметила, как тень скользнула в переулке за милю от сторожевой башни Ивигарта. Спайн с луком наперевес, согнувшись, пробежал по крыше таверны «Краб и козел» и скрылся за дымоходом. Уже девятый убийца за ночь.

Интересно, знает ли он, что кожаные доспехи гораздо темнее черепицы? Может статься, весь этот жалкий камуфляж лишь приманка.

Карнивал глубже всадила когти в камень. Зачесались шрамы на руках. Сердце заколотилось, и она облизнулась. Часть ее хотела сорваться с места и помчаться за спайном. Ангел стиснула зубы и вцепилась в каменный выступ так, что пальцы заболели, а дыхание перехватило. Голод отступил.

Ловушка. По-другому и быть не может.

Карнивал закрыла глаза и прислушалась к ветру, который разносил шорохи и шепоты по городским улицам. До ангела долетели обрывки приглушенного разговора из дома по соседству.

— …нет, оба уже спят… — шептала обеспокоенная мать.

— …заперто, я сама проверяла, — говорила мужу пожилая женщина.

Карнивал слышала треск угля в камине, скрип половиц и звон посуды. Кто-то кричал и ругался.

Вдруг порыв ветра принес пьяный голос, и Карнивал встрепенулась.

— Проклятая, вонючая, злобная стерва!

Глаза ангела в то же мгновение широко раскрылись, и она бросилась на другую сторону сторожевой башни. Шрамы запульсировали под давлением крови.

— Вонючая расцарапанная шлюха! — Пьяница грозился крышам в нескольких кварталах от башни. Здоровенный малый шатался по улице, размахивая длинным ножом в одной руке и бутылкой в другой. Неожиданно он покачнулся и завалился прямо в кучу коробок. Какое-то время пьяница просто лежал и ворчал что-то невнятное. Потом кое-как выкарабкался и продолжил свой извилистый путь по городским улицам.

— Выходи, грязная стерва! — Пройдя каких-то двадцать шагов, здоровяк упал, его вырвало прямо на мостовую, и он завалился набок.

Карнивал наслаждалась болью, которую причиняли израненной коже судороги.

— Ш-ш. — Она поднесла палец к губам. — Я тебя слышу. — Рука осторожно коснулась паутины белых шрамов, окутавших таинственную улыбку тонких губ, и медленно спустилась вниз к глубокой отметине вокруг шеи.

Карнивал оттолкнулась от каменного выступа и нырнула в темноту ночи.

Купол Оберхаммеровского планетария возвышался на часовой башне покосившегося серого строения словно гигантское стеклянное яйцо, готовое в любую минуту скатиться вниз прямо на дома. Вьюны и сорняки завладели восточным полушарием купола и уже пробрались внутрь металлического каркаса, там, где хрупкие грани были выбиты камнями или попросту треснули от мороза. Но большинство стекол осталось нетронутыми. Они были закрашены черной краской и испещрены небольшими, с булавочную головку, дырочками. Было время, когда солнце превращало эти точки в бескрайнее звездное небо, которое завораживало толпы зрителей. Размещавшаяся внутри купола платформа с двенадцатью удобными креслами таинственным образом удерживалась в горизонтальном положении, в то время как огромная сфера совершала свое чудесное вращение.

Сидя в наблюдательном кресле, Рэйчел рассматривала настоящее звездное небо, заглянувшее в глубь иллюзорного космоса сквозь разбитое стекло.

Планетарий ни разу не открывался с тех пор, как Рэйчел себя помнила. Оберхаммер, подобно другим жертвам нетерпимости Церкви, умер в нищете, как изгой и чудак, покончивший с жизнью после настигнувшей его череды неудач. Астрономия в числе других молодых наук успела заслужить лишь хмурые подозрительные взгляды, а десятилетия научной работы оказались запертыми в пыли церковных книгохранилищ. Массы жаждут просвещения. А что проку от просвещения, когда внизу ждет всемогущий Ульсис? Сменятся несколько поколений, и лишь единицы вспомнят имена ученых мужей.