Книга Прозрачные драконы, страница 48 – Шон Макмуллен

Кучка крестьян помахала Эндри и захлопала в такт, когда повозка проезжала мимо них. Уоллес кинул им полный кувшин вина.

— Это было мое, — сказал Эндри.

— Это вино дала моя женщина, поэтому это мое вино.

— Она больше не была твоей женщиной, когда давала нам вино, поэтому это вино принадлежит нам всем.

— Тогда вычти его из моей доли, и хватит уже, — произнес Ларон, не оборачиваясь.

— У тебя нет доли, — ответил Уоллес.

— Если вы не перестанете пререкаться, то я возьму ваши кувшины, назову их своей долей и оставлю на дороге!

К тому времени все они уселись настолько далеко друг от друга, насколько это было возможно сделать в маленькой повозке. Эндри и Ларон устроились на козлах: Эндри играл, а Ларон следил за дорогой. Терикель лежала под одеялом, желая остаться незамеченной. Уоллес сидел сзади, свесив ноги и рассматривая окрестности. Веландер была скрыта где-то глубоко под запасами провизии, багажом и вином. Эндри снова подумал о том, что сказала Желена. Благородный. Эндри Теннонер благородный. Словно кто-то другой произносил эти слова в его голове.

— Господин? — спросил Эндри, не переставая играть.

— Просто Ларон, — ответил Ларон.

— Хорошо, Ларон. А те всадники из отряда, они были благородными?

— Все благородные, и некоторые к тому же ведут себя благородно.

— Ох. То есть как это? Разве они не благородны от рождения?

— Отчасти да. Но можно и купить дворянский титул. Важно вести себя как благородный. И ты можешь делать это бесплатно.

Внезапно в голове у Эндри кое-что прояснилось. Уоллес был благородным по происхождению, но он мог вести себя, по словам Ларона, «как ублюдок» и «неподобающе». Эндри не совсем понимал, что значит «неподобающе», но Уоллес вел себя именно так.

— А «подобающе» — это то же самое, что и «благородно»? — спросил Эндри.

— Ну да.

— Тогда ясно. А что нужно сделать, чтобы стать благородным?

— Хм… самое главное — поведение.

— Поведение, говоришь?

— Да.

— А как это?

Ларону потребовалось немало времени, чтобы объяснить. Он начал приводить примеры. Эндри задавал много вопросов, которые вовсе не были лишены смысла. Ларон стал рассказывать об этикете и общественных нормах поведения. В течение последующих десяти миль Эндри узнал, как обычно обращаются воины к простым людям, пэрам, начальникам, знати, всадникам, королю, чужеземным подданным, чиновникам и пленникам. Сложнее оказалось объяснить манеру поведения за столом, поскольку Эндри всегда раньше ел где и как придется. Когда Ларон перешел к повествованию о том, как следует кланяться и двигаться, Эндри радостно вскочил на подножку, попытался поклониться, и вывалился из повозки.

Следующие пять миль Эндри провел лежа в повозке и потирая синяки. Затем проснулась Веландер, начала шуметь и сердито ворчать. Эндри поспешно залез обратно на козлы. Ларон передал ему поводья.

— Перед тем, как с кем-то сражаться, необходимо правильно его поприветствовать, — сказал Ларон, вытаскивая топор.

— Поприветствовать? — переспросил Эндри.

— Да, поприветствовать. Что ты делаешь прежде, чем вступить в бой?

— О, я кричу: «Давай, давай, чего ждешь? Или в штаны наделал?»

— Ну «поприветствовать» значит немного другое, — сказал Ларон, поморщившись. — Ты вынимаешь левой рукой топор, сжимаешь основание рукояти правой, затем занимаешь определенную позицию готовности, принятую в твоей школе боевого искусства.

— О, а я никогда не изучал этого в школе, — признался Эндри.

— Так ты ходил в школу?

— Ну да, я могу читать и писать по-альберински и по-диомедански. Но не очень хорошо. Еще могу считать и складывать. Сарголанский я учил в тавернах… ну… от моряков.

— У меня есть идея, — сказал Ларон. — Старейшина примерно одного роста с тобой, и она носит форменную одежду воина Гвардии Сопровождения Путешествий.

— Ага.

— Однако такое занятие больше подошло бы тебе. Ты знаком с искусством обращения с топором, а она скорее ранит себя, чем врага. Если бы старейшина использовала в борьбе магические заклинания, то люди знали бы, что она волшебница, а этого нельзя допустить. Если мы оденем ее в твою одежду, а тебя нарядим гвардейцем, тогда мы, наверно, будем выглядеть так, как хотели бы.

— Как это?

— Повозка, тянущаяся за отрядом Гвардии. Ее должны сопровождать двое гвардейцев.

Вечером Эндри облачился в одежду гвардейца, а Терикель — в одежду Эндри. Терикель выглядела растерянной, когда Ларон пытался объяснить ей, что так будет лучше. Эндри старался применить полученные знания о поведении за столом на практике, даже если стола не было. Они ели бобы, приготовленные Уоллесом, и тушеное мясо при помощи остро заточенных деревянных маленьких ножей, как это было принято среди сарголанцев. Эндри вырезал нечто похожее на нож и приступил к еде. Это оказалось труднее, чем просто достать содержимое из банки и отправить в рот вместе с коркой хлеба. Кусок мяса вылетел из миски и упал в грязь. Эндри промыл его в вине и засунул в рот. Ларон только покачал головой.

Эндри помогал Уоллесу вымыть посуду, и внезапно он ощутил знакомый запах затхлости, плесени и алкоголя. Много времени не потребовалось, чтобы узнать в безмолвной тени Веландер. К тому времени Эндри стал считать ее чем-то вроде большой и раздражительной сторожевой собаки. Пока ее держат на поводке, она не причинит вреда.

— Ты приставал к моей жене, — пробормотал Уоллес, когда они стояли на коленях возле мутного ручья, стараясь отскрести при помощи травы горшки и кастрюли. Терикель протирала посуду и укладывала обратно в повозку.

— Она не была твоей женой, — ответил Эндри, хотя в душе испытывал приятное чувство удовлетворения от того, что эта тема вновь поднимается.

— Она думала, что была.

— Ага, и хотела отравить тебя.

— А ты залез в ее постель. Как это должно было спасти меня? Скажи-ка.

— Но она и правда собиралась тебя отравить.

— Почему же ты тогда не предупредил меня?

— Мы не хотели шума…

— О, просто замечательно. Моя жизнь висит на волоске, а вы не хотите шума.

— …поэтому я велел тебе напиться.

— Как это должно было помочь? Она могла открыть мне рот и влить яд прямо в горло.

— Я… отвлекал ее некоторое время, — сказал Эндри.

— Долго?

— Ну, около четверти часа.

— Что? Ты, мерзкий негодяй, ты приставал к моей жене! Нет, ты и правда это делал.

— Может, хватит ссориться? — спросила Терикель, которая устала ждать чистую посуду.