Книга Набег, страница 84 – Ольга Григорьева

— О, Боги! — выдохнул Сигурд.

— Туши!!! — заорал Рюрик, ринулся к пламени, выхватил их него лоскут темной ткани, швырнул за борт. — Туши, чтоб тя расперло!

Такого ругательства Сигурд никогда еще не слышал. Но Латья, похоже, слышал — подскочил к костру, принялся ногами разбрасывать горящие тряпки, топтать уже разгоревшееся пламя. Вслед за хевдингом спасать корабль кинулись и остальные. Гримли отпихнул Сигурда, протопал к огню, начал пинать тряпки, норовя вышвырнуть их за борт. Вестфольдец не столько тушил пожар, сколько вымещал злость на оговорившего его приятеля…

Пока Сигурд подбирал с палубы колдовской мешочек с травами, огонь уже затушили. Покряхтывая и сетуя на прожорливого Локи, хирдманны сгребли в кучу серый пепел.

Сигурд пробрался за спиной упорно не замечающего его Гримли, тронул за плечо Рюрика. Тот отмахнулся.

— Куда спешил? — выговаривал он кормщику.

— Так ведь ты сам сказал… — пытался оправдаться Латья.

— Я сказал — готовь огонь, но не говорил жечь!

Мальчишка сердился, кормщик — тоже. Последний сдался быстрее. Развернулся боком к Рюрику, сцедил слюну за борт, пробормотал:

— А-а, на тебя не угодишь! — И гордо направился прочь.

Рюрик оглянулся на поджидающего его Сигурда. Ожидая расспросов, бонд шагнул вперед.

— Гримли! — позвал мальчишка.

Вестфольдец подошел — насупленный, сердитый, измазанный сажей.

— Покажи голову, — потребовал Рюрик.

Гримли угрюмо зыркнул на Сигурда, нагнулся. Тонкие пальцы мальчишки провели по его волосам ото лба к затылку, возле макушки замерли, надавили. Гримли охнул, дернулся. Совсем помрачнел.

— Сними рубаху, — велел Рюрик.

Подошедшие хирдманны обступили его. Кто-то, утешая Гримли, поддакнул:

— Покажи нам знаки своей воинской доблести…

Любой мог бы гордиться такими шрамами, какие имел Гримли Вестфольдец. Все они, от маленьких, белесых, до больших — в ладонь длинной, были на груди и на боках воина. Спину украшал лишь один — круглый, от копья. А рядом с ним, чуть ниже, виднелась отметина болезни. Только синевы в пятне уже почти не было, оно напоминало обычную сыпь, какая бывает от ожога крапивой, только серую, а не красную.

Рюрик провел по пятну пальцем, хирдманны зашептались.

— Чего? Чего там? — пытаясь рассмотреть оставленный болезнью след, Гримли завертелся, выгибая шею и плечи.

— Ничего. — Рюрик повернулся к Сигурду. — Я не верил тебе, бонд, но, похоже, твоя память спасет мой корабль и моих людей. Я — твой должник…

Ругаясь, Гримли натянул рубаху, воины обступили его. Кто-то, поболтливее, уже рассказывал вестфольдцу о пятне на его спине. Как всегда, преувеличивал.

Сжимая в пальцах колдовской мешочек, бонд отошел в сторону, облокотился на борт. Внизу радостно всплескивали темными ладонями волны, звали к себе.

— Не время еще… — Сигурд чувствовал усталость, будто совсем не спал. Может, его настигли отблески страха за свою жизнь, а может, наоборот, навалилось спокойствие, столь долгожданное и столь неожиданное.

Позади Сигурда забухали тяжелые шаги. Гримли налег на борт пузом, привалился к плечу бонда. Смотреть на Сигурда он не хотел.

— Наврал ты все, — угрюмо-примирительно буркнул он.

— Наврал, — послушно согласился Сигурд.

Спорить было незачем, — вестфольдец знал правду, просто не хотел ее признавать.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно сообщил он. Посмотрел на небо, вздохнул, пихнул Сигурда кулаком в бок:

— Что, еще поживем во славу Одина, а?

— Поживем, — сказал Сигурд.

Снеккары Рагнара оставили их, повернув назад, к берегам Англии.

— Там у Красного есть родичи, — провожая взглядом тающие в тумане корабли эрулов, сказал Рюрик.

За те два дня, что они шли мимо Фризских островов, на драккаре заболели и были излечены колдовским зельем еще трое. Мешочек Сигурда стал совсем легким. Зато выжившие теперь относились к бонду с почтением. А Гримли, хоть и дулся, как мышь на крупу, то норовил подсунуть бонду одеяло потеплее, то греб за двоих, а то, делая вид, что не хочет пить, отдавал свою воду. Запасы пресной воды подходили к концу, пить хотелось все время. Вначале Сигурд отказывался от уступок Гримли, но потом сдался и уже сам перестал замечать, что пьет чужую воду или спит под чужим одеялом.

Дважды Латья предлагал Рюрику причалить к какому-нибудь из островов и там отдохнуть. От моря, от болезни, от усталости. Рюрик не соглашался.

— Ты видишь здесь корабли Трира Клешни? — спрашивал он кормщика. И сам отвечал: — Я не вижу. Мы уходили из Фризии вместе с Триром, а вернулись одни, ослабевшие и с богатой добычей. Что сделает с нами Клак?

Латья пожимал плечами. Он прекрасно знал ответ. Узнав о гибели родича, бывший конунг Дании, а ныне властитель Фризских островов, объявит, что Трира, без сомнения, предали и убили бывшие соратники. Потом он казнит этих соратников и приберет к рукам все добытое ими в стране франков. Клак поступал так и за меньшую долю. Даже Красный Рагнар, друг и сородич Клака, не решился высадиться на его земли, что уж говорить о вестфольдцах…

— Но нам нужно остановиться, — твердил Латья. — Нас мало, люди устали, воды нет…

— Мы остановимся, — обещал Рюрик.

— Где?

— В Рибе [76] . Нынче время торговли, в Рибе будет множество кораблей из разных земель. У нас есть товары, есть бонд, умеющий торговать. В Рибе на торжище мы наберем новый хирд, добудем еду и оружие, сменяем товары на золото. Так будет лучше всего…

— Но конунг Хорик…

— Датский конунг — враг Рагнару. Но Рагнара с нами нет, а мы идем с миром. Хорик не станет затевать ссору.

Мысленно Сигурд соглашался с хевдингом. Хорик Датчанин слыл разумным конунгом. В Каупанге многие торговцы говорили Сигруду, что ни сам Датчанин, ни его ярлы никогда не станут наживать себе врагов там, где можно заиметь друзей. Хорик часто воевал с соседями, однако, отдыхая от воинских походов, он умело лавировал между миром и войной, избегая ненужных ссор и умудряясь мириться даже со своим заклятым врагом Людовиком Саксонским. В эти недолгие месяцы затишья города данов расцветали. Здесь появлялись торговцы из самых разных краев, и мало кто из торговых или военных херсиров, приходящих в Каупанг, не сообщал Сигурду об успешной сделке, совершенной где-нибудь в Лимфьорде, Рибе или Хедебю, соседствующем с землями ободритов…

В Рибе они пришли в хмурый серый день. Был дождь. В широкой гавани стояло пять или шесть судов. Все небольшие, с десятью — пятнадцатью парами весел.

Драккар Рюрика пристроился справа от ободритской лодьи, на палубе которой, позевывая и прикрывая голову от дождя куском цветастой ткани, стоял маленький хлипкий паренек, почти ровесник Рюрика. На своего сверстника он покосился со скучающим видом, зевнул и отвернулся.