Онлайн книга «Ладога»
|
Пока он объяснял, Медведь, сжалившись, подтолкнул подпорку, и дверь легко распахнулась. Пахнуло изнутри сыростью. Да и в лес вечерняя мгла вползала, будто кошка льстивая – брюхом земли касаясь… Ясно стало, зачем волхи избенки в глуши лесной ладили, – самому захотелось в тепло да к огню, подальше от заговорщицкого лесного шелеста. – Тьфу ты! – ругнулся вошедший в дом Медведь, налетев на что-то в темноте и на весь лес загромыхав. – Свету бы… Свет, конечно, не помешал бы, да где его взять? Кремень, небось, у каждого в суме есть, но кто за лучинами-дровами пойдет в этакую-то пору да в незнакомом лесу? Уж точно, не я… Однако Хитрец не зря мудрецом слыл, знал он и впрямь многое… Медленно, на ощупь добрался до окошка, пошарил там, замахал рукой, Славена подзывая. Тот ждать себя не заставил – подошел к старику. Повозились немного они, пощелкали да похрустели, а потом распалили лучину – и затанцевали на гладких, широких полатях вдоль стен отблески света слабого, пробежали по столу, высветлили в дальнем углу каменку. Лис перехватил огонь, сунулся в печь, поведал восторженно: – Растопка заготовлена! Да сухая! Дрова, действительно, оказались сухими, быстро занялись – растеклось тепло по всему телу… Хоть и мала была избенка волхская, да уютна. И было все в ней заранее припасено для путника нежданного – кувшины, плошки, хлеб, камнем за многие годы зачерствевший… Даже бадьи для воды стояли, жаль, самой воды в них недоставало. Неугомонный Лис полез на полати, сбросил оттуда ворох мохнатых истертых шкур. Пыль с них удушливым столбом к потолку взвилась – Хитреца с глаз долой скрыла… Показался он еще меньше да старей, чем раньше, и от этого защемило глубоко внутри, там, куда не в силах рассудок дотянуться. – И для кого здесь добро лежит? – удивился Лис – Тут и не ходит никто. – Мы-то зашли, – заметил Славен, потихоньку вещички мокрые, что в Тигоде замочили, возле печи раскладывая. Лис плечами пожал, но спорить не стал. Не должно простому болотнику с сыном Старейшины спор вести, хотя ничем Славен других не лучше был. Молодой, статный да сильный – но и Лис, и Медведь, да и я сам тем же похвастать могли. Не знай я его раньше, так и не поверил бы, что он – из нарочитых. Разве только по одежде видать было. У него даже на ноже золотом вензель Рода был выбит, а короткая рогатина с острыми костяными концами вся изрезана была именами предков могущественных. Простой парень о таком оружии и мечтать не смеет. – Куда, думаешь, он собирается? – оторвал меня от размышлений Хитрец, указал глазами на Чужака. Тот разложил уж свое тряпье рваное в самом темном углу да, пустой бадьей покачивая, помышлял за водой пойти. Неужто даже лес темный Волхский его не страшил? Хотя чего ему бояться – капюшон свой скинет – любой зверь сам от него в страхе побежит… Нелюдь он… Я зябко поежился. Хитрец дождался, когда дверь за Чужаком закроется, и зашептал торопливо: – За водой в этакую темень обычные люди не ходят. Ведьмина порода! – Не ворчи. Помоги лучше, – одернул его Славен и на столе телятину со значками да пометками растянул. Кто ту телятину расписывал, не знаю, а были на ней и деревья разные маленькие нарисованы, и болото лягухами помечено, и реки длинными змеями вились, и озера лужами округлыми разливались, а в самом низу, возле сплошного пятна темного, горделиво большой дом стоял, сразу видать было – Ладога! Хитрец подошел на зов, посмотрел, помычал и изрек умно: – Здесь идти надобно. Морщинистый палец прочертил на бумаге извилистую линию. Наследник поморщился, будто горькой репы вкусил… – Почему ж не напрямки? – Это добрый путь, тореный… Тут пойдем. – Ты советуй, да не указывай! – рявкнул Славен. Хотелось ему властью вверенной потешиться, да Хитрец всерьез разобиделся – лицом окаменел, губы бесцветные жесткой полосой стянул. Не ждал, видать, упрямства такого от мальчишки, годами в сыны ему годящегося. Теперь со стариком спорить – себе дороже встанет. Я как-то раз пробовал. Это как с трясиной болотной тягаться – чем сильнее дергаешься, тем быстрей засасывает. Он отступаться от своего не хотел, доказывал упрямо: – Горелое печище – место недоброе! Недаром его сожгли. Злое место! – Чего же злого в нем? – Не знаю! – Ну, тогда и спорить не о чем! Славен откинулся назад, принялся телятину сворачивать. Медведь вылез из-за его плеча: – Дай – гляну. Потер телятину пальцем, покачал косматой головой: – Ты, Хитрец, зря упрямишься. Через Горелое и впрямь ближе… – Ближе, да хуже! – Хватит! Как сказал я, так и будет! – рассердился Славен и, нахмурясь, отобрал телятину у спорщиков. – Через Горелое пойдем! Не заметил он за своей спиной Чужака – развернулся и чуть не налетел на него. Прошипел что-то недоброе и обойти хотел, но высунулась из-под старого Чужакова охабеня тонкая да цепкая рука, остановила: – Не тебе решать, куда идти. Славен от неожиданности оторопел, а я поперхнулся аж. Вот так тихоня, ведьмин сын! Да такое Старейшине сказать не всякий нарочитый осмелится, а он, голь перекатная, ляпнул и головы не склонил! – Да как ты… – Хитрец зашелся, негодуя. Чужак на его голос повернулся, сказал вроде неспешно и спокойно, а все же побежали от его слов по коже мурашки, обдало холодом: – Ты, старик, готовься – выходит твой срок в миру… В каком миру? Да какой срок? Иль это он грозится так, что смерть Хитрецова близка? Откель сие ведает? Тот пискнул исполошно и замер, на ноги Чужака уставясь. Я невольно тоже на них поглядел. Стояли возле ног сына ведьмина две бадьи, доверху чистой воды полные… Бегали по гладкой поверхности блики яркие, дрожали испуганно, будто боялись споров да голосов чужих. И где же он в такую темень родник сыскал?! Неужто и впрямь нежить он?! Славен бадей не приметил, двинулся грозно на строптивца: – Ты делать будешь то, что я велю! В верности мне клялся, значит, и слушаться меня должен! Тот пожал равнодушно плечами, хмыкнул: – Я? Тебя? Это уж он через край хватил! Славен – парень незлобивый, но ведь всякой доброте предел есть. Нельзя этак с нарочитым говорить! Ничего, кроме неприятностей, не напросишь… – Не хочешь слушать меня – уходи отсель! – разъярился Славен. За дело разъярился – я б на его месте вообще с наглецом схватился в поединке, да раз-навсегда выяснил, чья правда верх возьмет… – Утром уйду. – Чужак отвернулся и пошел в свой темный угол. Медведь его недоуменным взглядом проводил, а Лис лишь покрутил пальцем у виска, дескать – что с умалишенным разговаривать… |