Онлайн книга «Год Черной Лошади»
Пробка ползла медленно, но, по крайней мере, двигалась. Калибан нервно покосился на часы. — Успеем, — успокоил Игорь. — Не волнуйтесь. Я тут однажды Леонтьева подвозил, так он опаздывал, но мы все равно успели… Калибан вспомнил, что надо посмотреть на себя в зеркало. Вытащил косметичку; все-таки у Грошевой были очень красивые глаза. И теперешний взгляд Калибана — серьезный и озабоченный — очень шел им. Помад было несколько; Калибан потратил пару минут, чтобы разобраться. Машина вылезла из пробки, Игорь гнал теперь профессионально, кое-где нарушая, кое-где выскакивая на встречную. Подкрашивать губы на полном ходу было неудобно. В конце концов Калибан решил отложить макияж на потом. Гораздо важнее теперь было сосредоточиться. «Мост Ватерлоо». «Мост Ватерлоо». Вчера Калибан три раза подряд просмотрел этот фильм. И еще выборочно несколько сцен с Вивьен Ли. Он проживал их, проигрывал одновременно с великой актрисой, вместо нее, за нее. Если бы время… Еще хотя бы полчаса… Игорь что-то говорил. — Прошу прощения, — холодно сказал Калибан. — Я не могу сейчас разговаривать. Мне нужно подумать. Игорь обиделся и включил «Русское радио». Калибан поморщился: — Можно сделать тише? Игорь обиделся окончательно. Калибан смотрел прямо перед собой. За оставшиеся сорок минут дороги он должен был воспитать в себе великую любовь. Причем к мужчине. Причем к шоумену, бывшему стриптизеру. Эти ее последние слова: «Я его люблю…» Но и они не в помощь: Ирочка Трошева просто не умеет так любить, как любила героиня Вивьен Ли. А он, Калибан, умеет. Научится. Машина остановилась перед входом в аэропорт. Игорь, притихший и весь какой-то благостный, открыл перед Калибаном дверцу. — Прошу прощения, — сказал, глядя снизу вверх. — Я же говорил, что успеем! — Спасибо, — Калибан чуть наклонил голову. — Очень приятно было познакомиться. И пошел к входным дверям — как королева на эшафот; люди оборачивались ему вслед, но не потому, что узнавали тусовщицу Трошеву: мимо них шла прекрасная женщина и с достоинством несла свою трагедию. Калибану мерещились ограждения моста Ватерлоо. Он нашел женский туалет, встал перед зеркалом и подправил, как мог, помаду и пудру. Выйдя, посмотрел на табло: регистрация на рейс коварного Максимова должна была начаться с минуты на минуту у стоек двадцать один — двадцать пять. На секунду Калибану стало плохо: он представил, как упускает фигуранта. Как тот, зарегистрировавшись и пройдя таможню, идет себе в «Дьюти фри», а прекрасная женщина мечется, тщетно пытаясь высмотреть его среди толпы… — Ира?! Он обернулся. Плотный лысоватый мужичок лет сорока с небольшим глядел на него, как тролль на оловянного солдатика. Мужичок хорошо знал Ирину Трошеву и не рассчитывал встретить ее здесь — но хуже всего было то, что и Калибан не имел ни малейшего понятия, кто таков этот чертик из табакерки. — Ира, ты что, с дуба рухнула? Что ты тут делаешь? Калибан молчал. В молчании была его сила. Молчание могло удержать от краха — хоть на время. — Ты что, хочешь сделать ручкой? — в голосе мужичка была теперь издевка. — Помахать самолету «до свиданья»? — Я должна поговорить с Ильей, — сказал Калибан, и льдом, вложенным в эти слова, можно было обеспечить зимнюю Олимпиаду где-нибудь в Африке. — И я поговорю с ним. Он помолчал еще — и добавил, повинуясь интуиции: — А тебя, лысый гондон, это не касается. Мужичок обмер с открытым ртом. Калибан повернулся и, уходя, успел подумать: только бы это не был ее отец. Только не отец, все остальное сойдет… В эту минуту он увидел Максимова. Бывший стриптизер, ныне шоумен, двухметровый брюнет со жгучими глазами, направлялся к стойке регистрации. Калибан испугался. Не того, что фигурант уйдет, — теперь он был как на ладони, а процедуру регистрации в крайнем случае можно прервать. Калибан испугался провала; однажды он вот так же вышел на замену, и не где-нибудь, а в «Кабале святош», вышел «по нахалке», без единой репетиции: он-то полагал, что назубок знает спектакль… Все пошло наперекосяк. Он занервничал, поспешил, провалил важнейшую сцену. Лажа лепилась на лажу, в конце концов взбунтовался текст и вылетел из головы, и наступил долгий миг позора — каждый, кто хоть раз побывал по ту сторону рампы, видел этот миг в кошмарном сне… Теперь, перед лицом Максимова, миг позора готов был повториться. Калибан шагнул вперед. Нога подломилась; он грохнулся на пол и разбил колено — круглое, нежное колено Ирины Грошевой. Боль была его собственная. Люди вокруг заохали; кто-то подал руку. Ничего вокруг не видя, Калибан оперся о чужой локоть и поднялся. Мельком глянул на ногу — колготки не просто порвались, но пустили стрелки вверх и вниз, как молодой лучок. — Спасибо, — сказал Калибан с царственной скорбью в голосе. Покачнулся, едва удержал равновесие — и поймал взгляд Максимова. Бывший стриптизер стоял у стойки регистрации, но смотрел не на девушку, оформляющую ему посадочный талон. Он тоже не ждал, что Грошева забудет гордость и явится в аэропорт, но быстро справился с удивлением. Иначе и быть не могло, читалось в его печальном взоре. Как мне надоели эти женщины — куда ни плюнешь, попадешь в поклонницу… Нога болела. Каблук, кажется, надломился. Калибан шагнул вперед. К Максимову подскочил уже знакомый лысоватый мужичок. Быстро заговорил что-то, показывая на Калибана… — Илья, — голос Грошевой звучал глубоко и хрипловато. Тембр его наводил на мысли о великом французском кино, пении аккордеона, Елисейских Полях и Эйфелевой башне. — Мне нужно сказать тебе несколько слов. Взгляд Максимова изменился. Он посмотрел на лысого, потом снова на Калибана. — Ирка, — сказал он растерянно. — А… что с тобой такое? Ты какая-то… Он опустил взгляд на кровоточащее разбитое колено. — Два слова, — сказал Калибан. Синие глаза Грошевой затуманились, как будто на них упала тень кружевной вуали. — Ну, зарегистрироваться ты мне позволишь? — осведомился Максимов. — Не успеешь? — горько улыбнулся Калибан. — У тебя еще почти три часа. — Давайте билеты и паспорт, — девушка за стойкой не терпеливо хлопнула ладошкой. Максимов не смотрел на нее. Лысоватый еще что-то шептал, но Максимов отодвинул его, как портьеру. — Ну давай, — сказал с напряженной улыбкой. — Только я на твоем месте нашел бы здесь медпункт и… — Хорошо, — Калибан опустил длинные грошевские ресницы. — Мы поговорим, и я найду медпункт. А ты пойдешь регистрироваться. Когда защищаешь Иерусалим, всегда терпишь поражение… |