Книга Эльфийская кровь. Книга 1. Прозрачный старик и слепая девушка, страница 10 – Владимир Ленский

— Это правда, что твой брат — король?

Гион кивнул. Его мало занимала сейчас эта тема: они с Ринхвивар лежали на траве, а в узкой синей вышине между стволами бесконечно кружил сорванный с дерева лист, и Гиону было интересно, куда он упадет.

— Странно, — молвила Ринхвивар, — я не слыхала ни о каком королевстве людей на этих землях.

— Оно появилось недавно, — объяснил Гион. — Мой брат Мэлгвин, властитель Изиохона, — великий полководец и отменный дипломат. Он убедил соседей пойти под свою руку — кого силой оружия, кого силой слова.

— А кого — примером соседа, не так ли? — Ринхвивар вздохнула. — Да, такое случалось и прежде...

Он протянул руку и пощекотал ее.

— Ты ведь очень древняя, — сказал он. — Ты помнишь, как создавался этот мир, не так ли?

Визжа, она отбивалась, и золотые и пламенные розы пробегали по ее телу, а затем вдруг все разом сплелись на ее обнаженном животе, превращаясь в единственный гигантский цветок.

Гион протяжно застонал и пал лицом в самую сердцевину этого цветка.

Ринхвивар накрыла его макушку ладонью.

— Не уверена, что я такая уж древняя, — сообщила она.

Гион водил лицом по лепесткам, следуя за ними, точно по лабиринту, и вдруг понял, что не раз уже вышивал подобные узоры, когда «рисовал иглой»: цветки на теле Ринхвивар действительно сплелись в линии, по которым ходили в Медном лесу эльфы, когда те любопытствовали взглянуть на жизнь людей.

— Ты — чудовище, — прошептал Гион, осторожно целуя ее живот. — Ты — монстр, древний и ужасный, затаившийся в глубинах тысячелетий... Ты — болотное чудище...

При каждом эпитете Ринхвивар вздрагивала от удовольствия и награждала Гиона тумаком.

Затем она вдруг стряхнула его с себя и села. Он устроился на траве, уложив голову ей на колени. Сорванный лист все еще парил в вышине.

— Мой брат — король Мэлгвин, — сказал Гион. — Разве я тебе не рассказывал?

— А ты? — спросила Ринхвивар.

Он удивился.

— О чем ты хочешь узнать?

— Кто ты такой?

Гион провел ладонями по щекам.

— Ну... — Он чуть замялся. — Вот же я, весь перед тобой!

— Чего ты хочешь? — допытывалась она.

— Любить тебя, — сказал он не задумываясь. — Ну, потом, когда у меня вырастет большая борода, я буду заплетать ее в косу, чтобы маленьким эльфийкам было удобнее по ней лазить... Ведь вы, эльфы, рождаетесь маленькими такими козявками, которые летают над цветочками и разносят пыльцу... по крайней мере, первую тысячу лет своей бесконечной жизни... Я ничего не путаю?

Ринхвивар хотела оттаскать его за уши, но он опередил ее, схватил за обе руки и опрокинул на траву.

— Ну, — осведомился Гион, победоносно улыбаясь, — что ты скажешь теперь? Будешь разносить пыльцу?

Ринхвивар обхватила его руками за шею, и снова он почувствовал, что силы оставляют его.

— Это нечестно... — проворчал он.

Ринхвивар сказала:

— Посмотри вокруг. Разве ты не видишь, что все изменилось?

Обнявшись, они сели рядком и стали смотреть вокруг — выглядывать перемены в окружающем мире. И вдруг Гион понял: его подруга права! Теперь, когда он смотрел на мир ее глазами, изменения были заметны повсюду. Вот на кустах выросли листья, чуть крупнее, и вырезаны немного по-другому. Там сломана молодая ветка. Под землей изменили свой ход грибницы, и круги, свидетельствующие об их присутствии, потянутся к северу, в то время как прежде они уклонялись к югу. Небо сделалось почти фиолетовым, а лист, бесконечно плававший между медными стволами, исчез, как будто его поглотила густая, темная синева.

Гион втянул ноздрями насыщенный грибным запахом воздух, и голова у него закружилась. Птичий хор обрушился на его истонченный слух и почти мгновенно истерзал его.

И в то же время Гион знал, что это не колдовство. Он покрепче обнял подругу, с наслаждением ощущая прохладу ее смуглой кожи. Ринхвивар жевала травинку и поглядывала на него искоса.

— У тебя будет дитя, — сказал Гион. — Я понял!

Она засмеялась, снова опрокидываясь на траву. Вместо пропавшего листа между деревьями повисло белое облако. Солнце пропитывало его сладким золотом, и казалось странным, что оно не изливает на влюбленных с вышины излишки небесной позолоты.

— Это твое дитя, — проговорила Ринхвивар, распуская розы по всему телу. Одна расцвела прямо у нее на пятке, маленькая, плотная, очень красная — как будто сердитая. Гион тотчас куснул ее, и Ринхвивар недовольно дернула ногой.

— Мое дитя! — сказал Гион. — Оно ведь теперь повсюду, не так ли?

— Только для тебя и для меня, — предупредила эльфийка. — Больше никто о нем даже не догадывается, Особенно — твой брат.

Гион удивился:

— При чем тут мой брат?

— Мэлгвин — король, — сказала Ринхвивар. — И у него нет наследника. А у тебя скоро будет.

— Боюсь, наследовать ему нечего, — вздохнул Гион. Я ведь... никто.

Тут он вспомнил, как подруга спрашивала его: «Кто ты?»

«Действительно, — подумал Гион, — кто же я?» Ответа на этот вопрос пока не находилось. Младший брат короля — это почти никто. У Гиона не было даже собственных владений. Ничто в Королевстве еще не было устроено как следует.

— Я должен просить твоей руки, — сказал вдруг Гион.

Это сделалось ему очевидно — как будто кто-то пришел и сказал ему об этом.

И тут он наконец встретился с Ринхвивар глазами. Она смотрела на него грустно.

— Видишь камни? — Она показала рукой на несколько диких валунов, которые выглядывали из травы, похожие на лягушачьи глаза. — Иди так, как они показывают... — Она помолчала немного, как будто ей было не по себе.

Гион обнял ее, прижал к себе, как будто она нуждалась в утешении.

— Что с тобой, Ринхвивар? О чем ты хочешь сказать, но никак не можешь?

Она потерлась головой о его голое плечо, и он ощутил мягкое, шелковистое прикосновение ее волос и смешного, нечеловеческого уха.

— Я не знаю, Гион, как ты пройдешь к нам, — призналась она наконец. — Я прихожу сюда совсем по-другому. Я просто появляюсь здесь, если возникает охота. Я вижу тебя издалека, слышу твой голос, я могу ходить за тобой, повторяя каждый твой шаг — и все-таки оставаясь в своем мире. Ты даже не замечаешь, как я передразниваю тебя…

— Ну, спасибо. — Гион обиделся. — Стало быть, где-то там, за хрустальной невидимой гранью, кривляются обезьянки, а я этого не вижу...

Теперь надулась Ринхвивар.

— Кого ты называешь обезьянками?

Он удовлетворенно хмыкнул и снова притиснул ее к себе.