Книга Короли не плачут, страница 81 – Василий Жеглов, Николай Назаров

Первец понимающе осклабился:

— С вами, капитан, я готов стать кем угодно — даже «героем»!

— Ага, а «дураком», стало быть, опять я? — прищурился Лэртон.

— У вас дурак всегда лучше получался, — не скрывая ехидной улыбки, развёл руками Рапс.

— Но-но, ты смотри у меня, — пригрозил капитан и, вытянув ноги, уселся на пол, спиной к проходу.

Первец подал ему два лёгких арбалета, сам взял в руки факел и, прижавшись грудью к стене, скосил взгляд вниз. Сидевший у него под ногами капитан кивнул. Рапс дико заорал и, высунувшись из-за угла, метнул факел в сторону стрелков. Одновременно, Лэртон откинулся назад, так, что верхняя часть его туловища оказалась в простреливаемом коридоре, и, извернувшись, выстрелил с двух рук.

Кто в кого попал, и попал ли — это уже было неважно: в следующее мгновение десяток рванулся вперёд по коридору. Крики атакующих заглушили все прочие звуки. Когда всё стихло, к месту схватки подошёл капитан.

— Жив, герой?

— Вполне, — сморщился первец, разглядывая торчащий в правом предплечье болт. Лэртон потянулся, чтобы осмотреть рану, но Рапс отстранился. — Ерунда, капитан, — пробасил он, и тут же хитро ухмыльнулся: — а дурак-то вам опять удался! — он кивнул на трупы арбалетчиков. — И как только это у вас получается?

— Ладно, хватит лирики, — прервал его капитан. — Отправь человека наверх, пусть скажет нашим, чтобы отходили. Займёте позицию у входной двери. И смотрите, сами на «дурака» не попадитесь!

Рапс кивнул и, забрав с собой пятерых человек, бросился к выходу. Лэртон подошёл к двери покойницкой и прислушался.

— Не-а, такую не взломать, — подал голос один из гвардейцев.

Капитан осадил говоруна тяжёлым взглядом, после чего постучал кулаком в дверь:

— Эрр Неус, вы арестованы по подозрению в заговоре против короны. Даю слово офицера охранять и защищать вашу жизнь до передачи вас в руки правосудия.

— С каких это пор арест голосом короны производит гвардия Лэктонов? — поинтересовались из-за двери.

— Лейтенант Грайн? — удивился Лэртон. «А где же капитан Шедри?» — чуть было не сказал он вслух, но вовремя прикусил язык. В голове промелькнула какая-то мысль, но капитан не успел её поймать и досадливо тряхнул головой.

— Что ж вы замолчали? — насмешливо спросил Грайн.

— Надеюсь, лейтенант, вы не причастны к заговору, — медленно, с расстановкой начал капитан. — Через час здесь будет королевская гвардия, а вместе с ней и сам король. Если вы сдадитесь — даю слово, что выступлю свидетелем в вашу пользу.

— Через час? Так куда же вы торопитесь? Давайте, подождём короля…

Лэртону показалось, что голос лейтенанта слегка дрогнул.

— Подождём, — согласился он. — Только знайте, Грайн, вы лишаете себя последнего шанса. Вы мне всегда нравились, и только поэтому я сейчас с вами беседую. Я уважаю вашу преданность гвардейской присяге, но это не тот случай! Вы же ничего не знаете! Во всяком случае, я надеюсь на это…

— Что вы предлагаете?

— Поговорить с глазу на глаз.

— "На шарфах"? — уточнил Грайн.

— Согласен, — после короткой паузы, произнёс Лэртон.

Он достал из-за пазухи спрятанный на время боя белоснежный офицерский шарф, бережно развернул его и расстелил на полу в трёх шагах от запертой двери, после чего сделал шаг назад. Гвардейцы понимающе переглянулись: эта традиция уходила корнями в далёкое прошлое. Во время битвы иной раз возникала необходимость переговоров, и офицеры, во избежание ненужных жертв, выработали особый кодекс, который свято соблюдался. Ни один офицер в здравом уме не стал бы его нарушать только по одной причине: тем самым он ставил крест на своей карьере, ибо ни один солдат не стал бы служить под началом офицера, для которого слово чести — пустой звук.

Заскрипев петлями, тяжёлая дверь отворилась, и в коридор вышел лейтенант. Капитан тотчас сделал своим людям знак, чтобы те отошли назад. Грайн достал свой шарф и расстелил его напротив капитанского.

— Я слушаю вас, — он открыто посмотрел в лицо противнику.

Понизив голос почти до шепота, Лэртон пересказал всё, что узнал от Вейджа. С каждой его фразой лицо лейтенанта становилось всё мрачнее и мрачнее.

— И вы так сразу поверили? Поверили лисам? — спросил он, после того, как Лэртон закончил.

— Вы тоже поверили! Это видно по вашему лицу, — жёстко ответил капитан.

— Допустим, — опуская голову, вздохнул Грайн. — Но это ничего не меняет! Для меня не меняет, — добавил он.

— О чём вы?

Лейтенант поднял голову:

— Не знаю, намерено это сделано или нет, но поручив арест вам, тёмный лис не оставил мне выбора. Я напомню вам слова присяги гвардии Неуса: «Есть только один Голос, который может отменить приказ господина — голос короны!» Вы, Лэртон, носите форму гвардии Лэктонов, и потому голосом короны не являетесь! Я не могу — просто не имею права — сложить оружие. Поступая на службу в гвардию, я знал, что могу потерять жизнь, но терять честь я не намерен!

— Детский лепет! — не удержавшись, зло выдохнул Лэртон.

— Выбирайте выражения!

— Простите, лейтенант, — капитан устало потёр переносицу. — Погорячился…

Грайн уже было примирительно кивнул, но внезапно вздрогнул, словно ему в голову пришла какая-то идея.

— За такие слова нужно отвечать, капитан! Я вызываю вас! — нарочито громко произнёс он так, чтобы это услышали гвардейцы.

— Вы что, начитались дешёвых… — свирепо зарычал капитан, но тут же осёкся. — А, вон оно что… Бросьте эту затею! — тихо произнёс Лэртон. — Я не хочу убивать вас, Грайн!

— Лучше умереть здесь, чем корчиться в лапах палача, не находите? — грустно улыбнулся лейтенант. — Приступим?

Дожидавшись ответного кивка капитана, он выхватил меч и стремительно атаковал. Лэртон машинально скользнул в сторону, пропуская выпад, и тут же сам нанёс короткий колющий удар. Грайн вздрогнул, наткнувшись на сталь, и как-то нелепо осел на пол.

— И всё же так лучше… — из последних сил прохрипел он, склонившемуся над ним Лэртону. — Правда?

— Правда! — шепнул в ответ капитан.

Грайн вздрогнул всем телом и затих. Лэртон выпрямился.

— Стоять! — в бешенстве заорал он качнувшимся вперёд гвардейцам. — Всем к выходу! Неуса арестую сам!

Подобрав с пола шарфы, он сложил их крест накрест на груди лейтенанта, после чего подошёл к двери покойницкой. Выходя на переговоры, Грайн даже и не подумал закрывать за собой дверь: настолько лейтенант верил в незыблемость традиций.

В полумраке зала стояла одинокая фигура в тёмном плаще.